— Сэр Ричард, — сказал он смущенно и в то же время обрадованно, я не забываю, что он один из тех, с кем я начинал в Армландии. — Тут ходят слухи, что эту всю великолепную армию придется передать под управление скарляндцев и вартгенцев…
— Точно, — подтвердил я.
— И одну из тех, — спросил он, — которые ведут сюда барон Альбрехт и Клемент Фицджеральд?
— Точно, — повторил я. — А что, это как-то беспокоит?
Он сказал с сомнением:
— А не слишком ли это…
— Что?
— Рискованно, — договорил он с недоумением. — Армии наши, а вы назначаете главнокомандующими скарляндца Шварцкопфа и вартгенца Меганвэйла…
— А что вас, дорогой друг, беспокоит?
Он сказал почти жалобно:
— Ну… они же мечтают о сильных королевствах, самостоятельных… А когда увидят, как вы ограничиваете их свободы, то могут… гм… как бы сказать повежливее…
— Не надо вежливее, — сказал я строго. — Здесь свои, мы не на приеме.
— Две могучие армии в их руках… гм…
Он смутился и умолк, я покачал головой.
— На самом деле армии всегда в руках тех, кто платит им жалованье и покупает штаны. Все налоги, как вы знаете, отныне свозятся только в мой карман. Или, говоря обтекаемо, в государственную казну того объединения, которого нет, но которое точно будет.
Он чуть посветлел, даже вздохнул с облегчением, но все-таки спросил с недоумением:
— Но тогда зачем эти Шварцкопф и Меганвэйл?
Я поинтересовался:
— А кто?
— Пусть бы барон Альбрехт и сэр Фицджеральд и оставались бы главнокомандующими…
— Не местные, — напомнил я.
Он сказал жалобно:
— Как-то обидно: приведут две армии и отдадут местным…
— …сепаратистам, — закончил я. — Знаю-знаю, все учтено. Во-первых, обе армии составлены из их жителей только наполовину, а то и меньше. Во-вторых, населению королевств очень важно видеть, что армией все-таки командуют их наиболее знатные лорды. Это создает иллюзию независимости.
— А в-третьих?
Я посмотрел на него остро.
— А что, должно быть?
Он огляделся по сторонам и сказал совсем тихо:
— Я хоть и молод, но давно с вами, сэр Ричард. И знаю, что у вас наверняка есть и «в-четвертых».
— «Bo-четвертых» знать пока рано, — сообщил я строго, — а вот «в-третьих» скажу, но и то под большим секретом. Шварцкопфа и Меганвэйла я не оставлю там надолго. Ротация кадров, дорогой друг, необходимейшая вещь, не знали? Чтобы не застаивались, не прорастали корнями… но есть и другие причины. Я обязательно найду работу для графа Шварцкопфа и Меганвэйла в Сен-Мари, на островах или на кораблях.
Он повеселел, хотел что-то сказать, но за шатром послышались крики, конский топот, звон оружия.
Я насторожился, а Палант, ухватив меч, выскочил стремглав, едва не сорвав полог. Торопливо дожевав половинку умело зажаренной перепелки, я вытер руки, как и положено, о скатерть и вышел следом, чувствуя тревожащий запах горелого мяса.
В трех шагах от шатра на землю опустили на расстеленном плаще человека в наполовину сожженной одежде.
Я охнул, узнав графа Меркеля, который так умело сосватал мне свою госпожу, красноволосую и дикую Ротильду.
Первое желание было немедленно ухватить графа и подлечить: половина лица красная и в пузырях, пахнет горелым мясом, от бровей и роскошных волос не осталось и следа.
— Граф, — позвал я, — вы меня слышите?
Он открыл глаза, красные, с настолько сильно полопавшимися сосудами, что там все залило кровью.
— Ваше высочество…
Его тело изогнулось в судороге, зубы начали стучать сильно и часто. Я наклонился и, тщательно контролируя стремление паладина спасать и лечить, коснулся головы графа и тут же отнял руку.
— Ого, у него жар!..
Палант сказал почтительно:
— Да, ваше высочество. У меня даже пальцы печет.
— Отнесите его, — сказал я, — в тихое место. Пусть отдохнет, потом сообщит или даже расскажет, что стряслось.
Палант шепнул:
— Думаю, это не простое ограбление. Он посол, а такие люди по темным улицам ночью не шатаются. Для них репутация — все.
Я сказал хмуро:
— Лучше бы грабители.
— Почему?
Я пожал плечами.
— Я бы дал ему новое платье, немного денег и посоветовал бы в следующий раз быть осторожнее.
Палант сказал осторожно:
— Похоже, он стремился добраться именно к вам.
— Но не успел, — сказал я.
— Не успел, — повторил он и посмотрел на меня испытующе. — Думаете, не доживет до утра?
Я широко перекрестился и сказал со значением:
— Все в руке Господа. А мы, паладины, лишь помогаем по мере сил. Пусть отдыхает, а мы вернемся к своим перепелкам, там еще три штуки, у меня аппетит что-то совсем разыгрался. Заодно еще раз прикинем и уточним, где поставим наши гарнизоны в Скарляндах и Варт Генце…
Палант все же удивился, но еще больше удивился я, так надо, когда вошел оруженосец Паланта и сообщил, что посол Ее Величества королевы Мезины граф Меркель просит аудиенции у его высочества Ричарда Завоевателя.
Я помедлил с ответом, Палант жалобно взмолился:
— Сэр Ричард!
Я сказал неохотно:
— Ладно, если вы настаиваете. Перепелок всех съели?.. Ладно, тогда дадим эту самую аудиенцию. Только предупреждаю, ничего хорошего он не скажет. И вообще ничего доброго нам разговор с ним не сулит.
— Ваше высочество! — воскликнул он.
Я кивнул оруженосцу:
— Пусть войдет.
Палант казал торопливо:
— Я вас покину, а то брякну что-нить. Или услышу такое, что ночь спать не буду.
Я кивнул, он выскользнул из шатра, а спустя минуту под руки ввели графа Меркеля. Половина лица распухла, вся не просто красная, а багровая, в жутких волдырях. Обгоревшую одежду заменили на достаточно пристойную, хотя и великоватую по размерам, но, думаю, это нарочито, чтобы не натирала раны.
На меня он смотрит одним глазом, второй закрывает огромная багровая опухоль, что нависает сверху и подпирает снизу так, что оба волдыря борются за сферы влияния, так мне видится с моей государственной точки зрения.
— Граф, — сказал я, — рад вас видеть, хоть и предпочел бы встретить в иной обстановке.
— Ваше высочество…