Два представителя семейства кошачьих, не мигая, уставились друг другу в глаза и медленно двинулись по кругу, изучая повадки противника. Никто не рисковал и не пытался напасть первым. И каркал, и барс ждали, когда у соперника сдадут нервы и он совершит хотя бы одно неверное движение. Лучший руководил своей стаей много лет. За его плечами были сотни поединков и столько же поверженных врагов, но барс не уступал вожаку. В его шкуре находился хитрый человеческий разум, который руководил животным, не давая ему пойти на поводу у инстинктов и сделать глупость. Первым не выдержал напряжения и прыгнул каркал, который не хотел выглядеть трусом перед своей стаей. Прыгнул и понял, что совершил ошибку. Гибкое серебристое тело противника словно утекло у него из-под самого носа. Лучший приземлился на все четыре лапы с выпущенными когтями и зашипел. Враг оказался у него за спиной, но не кинулся, пользуясь случаем, а терпеливо ждал, чтобы продолжить бой по-честному, на равных условиях. И опять две тени – темная и светлая – заскользили по кругу, стараясь не пропустить ни одного движения противника. Каркал уже допустил одну ошибку и не спешил совершать следующую. Он внимательно следил за серебристым барсом, пытаясь найти возможность нанести удар, вцепиться зубами в горло и поставить точку в этом затянувшемся поединке. Но движения соперника были плавными и четкими, он был собран и напряжен. Он настроен был убивать, а Лучший нет. У каркала в голове клокотал приказ – оставить людей в живых. Да и возможности убить у вожака не было, слишком хитер и осторожен был его противник. Барс еще не нанес ни одного удара, а Лучший понял, что этот бой для него закончился поражением. Первым в жизни. В его кошачьей душе бились две противоположные по свой сути истины. Одна пришла извне и приказывала плюнуть на результаты поединка и смять жалких людишек силой стаи, а вторая говорила, что поверженный должен с честью и поклоном отступить, чтобы не позорить свой гордый народ перед противником. Лучший понимал, что если он поступит сейчас вразрез с правилами стаи, то окончательно утратит в глазах своих сородичей право быть вождем, так как сильнейший должен уметь не только побеждать и вести за собой стаю, но и с честью терпеть поражение. Он и так опозорился перед своей семьей, поэтому, невзирая на упрямо засевший в голове чужеродный приказ, решил поступить так, как велит ему честь.
Анет, испуганно прикрыв рот рукой, пыталась разглядеть хоть что-нибудь в серых сумерках. Хорошо хоть, на небо вылезла кособокая луна. Под ее бледными лучами шерсть барса искрилась серебром, Дерри нельзя было не увидеть, чего не скажешь о его буром противнике, движения которого Анет скорее угадывала, чем различала в темноте. Девушка плохо понимала, что происходит внизу. Одно только она могла утверждать точно: никто никого пока не бьет. Ксари прошелся сначала по часовой стрелке, отпрыгнул в сторону и двинулся обратно по той же траектории. Потом замер, гордо распушив хвост и выпятив вперед грудь. Вся с интересом наблюдающая за ним стая кар-калов как-то разом уменьшилась в размерах и отступила назад. Темной, практически незаметной тенью к своим сородичам возвратился вожак, и кошкоподобные звери, не издав ни звука, развернулись и исчезли в лесу так же быстро и бесшумно, как и появились.
Дерри выждал еще несколько минут, провожая взглядом исчезающую в лесу стаю, и поднялся на уступ к друзьям, наткнувшись по дороге на изумленный взгляд Каллариона, которому что-то, усилено жестикулируя, объяснял Дирон. Лайтнинг улыбнулся, на ходу меняя личину. У впечатлительного эльфа, похоже, появился еще один повод для размышлений. «Вероятно, он будет меня бояться еще сильнее. Интересно, зачем все же он поперся с нами? – размышлял Дерри, косясь на внимающего словам мага Каллариона. – Тоже мне единственный темный эльф, принц-изгнанник. Может быть, конечно, ему и тысячи лет, но все эти годы, судя по всему, прошли для Каллариона зазря. Он остался тем же наивным ребенком, которого когда-то изгнали из дома», – решил Лайтнинг и повернулся к Стикуру. Герцог его явно о чем-то спрашивал, но за размышлениями ксари, естественно, прослушал, о чем именно.
– Дерри, я еще раз тебя спрашиваю: может, сделаем привал, а вход в усыпальницы Великих поищем завтра? – Судя по тону, Стик этот вопрос задавал явно не второй раз, а как минимум четвертый или пятый.
– Да вообще-то не стоит, – задумчиво произнес Лайтнинг. – Не нравится мне эта каркалья стая. Не вернулась бы.
– С чего бы? – не понял Стик. – Ты победил их вожака в открытом бою. Не в их правилах возвращаться.
– А нападать стаей на людей в их правилах? – настаивал на своем ксари. – Знаешь, я когда-то слышал, будто бы Тарман славился тем, что ради шутки заставлял животных исполнять свою волю. Насколько далеко он зашел, я не знаю, но боюсь, что каркалы – его рук дело.
– Тогда ты, пожалуй, прав, – без особого желания согласился Стик и взглядом попытался найти мага и эльфа. Заметил эту «сладкую парочку» не сразу. Прижавшись лицами вплотную к скале, они, практически на четвереньках, обшаривали гладкий камень, подсвечивая зажженными магическими огоньками, и что-то бормотали себе под нос. За ними внимательно наблюдала Анет, то и дело жестами давая какие-то указания. Судя по тому, что ни Дир, ни Калларион девушку не прогоняли, указания были ценными.
– Что они там делают? – почему-то шепотом спросил Дерри, подавая знак Анет, чтобы она подошла.
– Наши маги, кажется, нашли вход в усыпальницу Великих. Я, наверное, целый час подпирала его задницей и не заметила, а они сразу же прочухали что к чему. Что-то забормотали на непонятном языке и перестали реагировать на все вопросы. К чему бы это?
– Думают, – философски заметил Стик и уселся на камушек рядом с задумчивым и сонным гхырхом. – И вы присаживайтесь, – предложил он девушке с ксари. – Нам теперь остается только ждать и надеяться, что Дирон с эльфом не ошиблись и нашли то, что нам надо.
– Да уж, – хихикнул Дерри, – весело будет, если это обычная скала, которую маги приняли за потайную дверь.
– Не каркай, – отозвалась с соседнего камня Анет, – я не хочу ползать по горам до рассвета. Пусть уж маги не ошибутся и это будет та самая потайная дверь, и причем желательно ведущая прямиком к Кругу вечности.
Дирон и Келл тем временем обшарили всю скалу в поисках хоть какой-нибудь зацепки. Произносить вслух ту абракадабру, которую Дерри нацарапал на свитке с картой, не решались ни тот ни другой – слишком уж мало эти изрядно перевранные арм-дамашские слова походили на заклинание. Дир рассчитывал найти хоть какую-нибудь руну-подсказку, но на камнях не было ничего, кроме пыли да чахлой, растущей небольшими клочками травы.
– Что делать, Дирри, – вздохнул Калларион, – в этой темноте мы ничего не найдем, давай пробовать заклинание в том виде, в котором оно у нас есть.
– Не знаю, – засомневался Дир, – а если сейчас снесет полскалы? Я ни одного заклинания, подобного этому, никогда не слышал.
– Ну заклинание-то древнее, поэтому, может, и не слышал. Давай уж попробуем, все равно ведь придется.
– Лайтнинг, наша жизнь на твоей совести, – крикнул Дирон и начал полушепотом что-то бормотать, усиливая свои слова какими-то резкими жестами.