Льрисса методично облазила комнату, изучив все: ковры на полу, стены, решетки на окнах, углы. Залезла под кровать и даже ощупала матрас на предмет наличия пружин, но все бесполезно. Комната, несмотря на всю свою роскошь, напоминала камеру или палату для буйнопомешанных. Ни одного намека на колюще-режущие предметы. Единственное, что можно использовать как оружие, — это кусок кафельной плитки. Ей была выложена ванная комната, но этот кусок еще как-то нужно отколоть. Поганец Маррис не оставил даже обуви, уж своими каблуками Льрисса могла бы вооружиться лучше, чем ножами.
Ближе к вечеру принесли еду. Поднос с фруктами, тонко нарезанным мясом и высоким стаканом с кровью просунули через небольшую створку внизу двери. Льрисса среагировала слишком поздно и не успела поймать когтями слугу за руку. А жаль. Зато удалось заполучить себе неплохой поднос и стакан из тонкого стекла. Стакан Льрисса сразу же разбила. От него осталось несколько острых осколков, которые вполне могли пригодиться в дальнейшем. Интересно, сколько ее собираются здесь держать? Рано или поздно должен же кто-то пожаловать на огонек. Тот же Маррис. Не может быть, что он ее запер здесь просто так. В любом случае, есть какая-то определенная цель. Нужно лишь затаиться и выждать удобный момент.
Спрятав под подушку самый крупный осколок стекла, Льрисса легла на кровать и задремала. Вампирша понимала, если она будет бодрствовать слишком долго, то только вымотается. Решить что-либо сейчас все равно невозможно.
Два человека в самом центре вампирской провинции средь бела дня, точнее туманных сумерек, вызывали интерес. На нас со Стиком настороженно косились, подходили слишком близко и провожали взглядами. Причем я отчетливо чувствовала, что пялятся вампиры на шею. Мы для них были сначала едой, а потом уже разумными существами. Вампиры поодиночке были вполне адекватны, они хорошо умели скрывать жажду и казались милыми собеседниками. В толпе же жажда крови ощущалась в несколько раз сильнее, я ее, по крайней мере, чувствовала. Никто не посмел приблизиться к герцогу Нарайскому и сделать хотя бы прозрачный намек, но все равно было неуютно. Впрочем, быть может, это мои домыслы. Мимо нас пробежали несколько веселых девушек. Лукаво подмигнули молодому вампиру, демонстративно приоткрыв шею, и со смехом отправились по своим делам, едва только воодушевленный кровосос двинулся в их сторону. Мне сразу стало несколько легче, наверное, я просто не привыкла к вампирам в большом количестве. А вот постоянные жители провинции, видимо, чувствовали себя вполне комфортно.
В храме Маан было тихо. Я как-то иначе представляла вампирское святилище. Более людным и шумным, что ли? Может быть, потому, что ассоциировалось оно у меня исключительно с Льриссой.
Мы со Стиком подошли к высокой статуе святой и замерли, глупо уставившись на изваяние. Что делать дальше, похоже, не представляла не только я, но и он. Рядом с нами на небольших алых циновках молились несколько преклонивших колени послушниц. Больше никого не было. Так как отрывать девушек от общения со своей богиней неловко, мы с герцогом переминались с ноги на ногу и изучали пол.
Его, видимо, тщательно отмыли от крови. Если судить по рассказам, которые передал мне Стикур со слов очевидцев, нашли убитых послушниц где-то здесь, в центре зала. Наверное, здесь же попались и Льрисса с Диром. Жаль, что ее нельзя расспросить о том, что случилось этой ночью в храме. Уж Маан-то безо всякого сомнения знает. Как бы все выяснить? Самое противное, что ни у кого даже не спросишь. Оговорись мы хоть кому-нибудь, что Льрисса и Дирон ночью отправились в храм и не вернулись, подозрение в убийстве послушниц сразу же падет именно на них.
— Мы рады, что ваша светлость соизволили посетить наш храм. — Низкий мелодичный голос, похожий на мурчание кошки, заставил меня вздрогнуть. Статная вампирша в темно-синем одеянии жрицы появилась за нашими спинами очень неожиданно, словно возникла из воздуха. Стикур отвесил церемониальный поклон и учтиво начал:
— Для меня большая честь находиться здесь. С моей стороны было бы невежливо посетить Аскарион и не отдать дань уважения самой почитаемой в провинции богине.
Жрица польщено улыбнулась и немного склонила голову, царственно возвращая поклон.
— Если быть точной, — начала она, — Маан не является нашей богиней. Она покровительница, святая, но не богиня. Просто мы чтим ее деяния и самопожертвование во благо народа. Она — олицетворение преданности своей расе. Мы учим детей тому, что, если на карту будет поставлено благополучие Аскариона, любой вампир должен пожертвовать своей жизнью во имя благополучия всех. Именно так себя вела наша святая, она пожертвовала собой ради того, чтобы весь ее род процветал. Именно она избавила нас от животной жажды крови, научив усмирять голод. Благодаря ей мы имеем возможность мирно взаимодействовать с другими народами, а не наводить ужас гастрономическими пристрастиями.
Поэтому наше уважение к Маан и ее деяниям велико, но нет, она не богиня, и это важно помнить. Не только боги могут оберегать свой народ, но и сами вампиры.
— Спасибо за столь подробную лекцию, — склонил голову Стик. — Пожалуй, вы правы. Пример реальных соотечественников вдохновляет значительно больше, чем далекие боги. У вас правильная система воспитания.
— Благодарю, герцог, мне льстит ваше признание. Если хотите, я вам покажу храм?
— Да, — ляпнула я и удостоилась насмешливого взгляда. Даже двух. Одного от жрицы, а другого от Стика.
В отличие от герцога Нарайского, я почти не слышала рассуждений жрицы, потому что внимательно осматривала помещение. Даже не поленилась и присела, делая вид, что разглядываю мозаику на полу. На самом деле мне показалось, будто на мраморных плитах виднеется кровь. Совсем чуть-чуть, но если принюхаться, так, как меня учил Ранион, можно почувствовать едва ощутимый запах Дира. Маг с большой долей вероятности был здесь. Я не могла сказать это точно, все же мне далеко до уровня следящего, да и нюх лишь чуть лучше, чем у обычного человека. Но сейчас казалось, что я не ошибаюсь. Запах, едва различимый, был той ниточкой, по которой я подошла к стене. Здесь на выступающей части барельефа — руке одной из жриц, виднелась едва заметная черкотина. Я взглянула чуть левее и заметила схожую царапину буквально в полуметре от первой. В голове сразу же всплыла сцена драки в подземелье. А точнее то, как Дирон расправился с вампиром. Конечно, все это лишь мои догадки. Вовсе не обязательно маг был здесь и эти следы оставили его с'аккаши, но других зацепок у нас пока просто нет.
Стикур и жрица о чем-то увлеченно беседовали, стоя у противоположной стены. Мне показалось, что они изучают одну из настенных фресок, изображающую превращение Маан в драконицу. По легенде маги, которые при жизни накопили много силы и были обращены лишь к свету, в посмертии становятся драконами. Маан — единственная представительница вампирской расы, удостоившаяся подобной чести. Она превратилась в черную драконицу, и ее изображение вот уже тысячу лет красуется на гербе Аскариона.
Я не стала мешать беседе, справедливо рассудив, что вряд ли услышу что-либо полезное. А если Стикуру удастся выведать нужную информацию, он все равно передаст ее мне.