— Ее необходимо найти в любом случае, не зависимо от того чего и кому, она обещала! — взорвался Стикур, которому интонация эльфа не понравилась.
— Да кто же спорит, — Келл задумчиво размышлял о своем. Он, честно сказать, был не рад, что хранительница, скорее всего, жива. Это все очень усложняло. Эльф боялся, что связь между Лараной и Анет за полгода окрепла на столько, что для того, чтобы ее оборвать мало будет просто вернуть украшения. Анет придется участвовать в ритуале передачи. А ритуал эльф планировал совместить с воскрешением, чем это закончится для хранительницы, он не знал, но мог предположить.
Анет проснулась от того, что слетела с мягкого бока гхырха в холодный и мокрый сугроб. Спать было и так не очень тепло и удобно, а уж тут… Девушка забарахталась, пытаясь вылезти из снега, и открыла глаза, чтобы взглядом найти наглую розовую рожу, посмевшую бесцеремонно испортить и без того не очень приятное утро. Ругательства застыли у Анет в горле. Рядом, безумно хлопая мутными сонными глазами, приоткрыв в изумлении рот, сидела Ольга, а впереди, напротив встопорщившегося, принявшего боевую стойку гхырха стояли три светло-голубые, переливающиеся в лучах утреннего солнца ящерицы, величиной с хорошего волка. Гладкая, блестящая, покрытая чешуйчатыми пластинками шкура, под которой перекатывались валуны мышц, ярко-желтые немигающие глаза с вертикальными прорезями зрачков и внушительные клыки — не очень радостное утреннее зрелище. Ясно, что рептилии явились про их души с не самыми добрыми намерениями. Скорее всего, тварям банально хотелось есть. Оскаленные морды злобно косились в сторону девушек, старательно обходя взглядом Зюзюку. Каждая ящерица в отдельности, безусловно, слабее приготовившегося к драке гхырха, но втроем они могли составить серьезную угрозу. «И откуда зимой взялись ящерицы? Они же, насколько я знаю, холоднокровные и при минусовой температуре должны спать», — отстраненно подумала Анет, а в это время одна из тварей зашипела и двинулась в обход розового зверя, стремясь достать более привлекательных в качестве завтрака девушек. Ольга взвизгнула и проворно отскочила назад, утаскивая за собой застывшую в ступоре Анет. Зюзюка издал странный утробный звук и попытался схватить наступающую рептилию за длинный чешуйчатый хвост, но тут наперерез кинулась вторая тварь, с размаху ударив гхырха когтистой лапой. Зверь обиженно пискнул и шарахнулся в сторону, испуганно поглядывая на ставшего вдруг опасным противника. Зато от крика своего любимца опомнилась Анет. Увидев, что кто-то посмел обидеть гхырха, она, не вылезая из сугроба, выставила вперед руки, направив мощную струю бледно-желтого огня на ближайшую рептилию. Тварь обиженно взвыла, пытаясь сбежать из-под прицела, но Анет осторожно приподнялась сначала на колени, а потом встала на ноги и двинулась по направлению к верезжащей на снегу ящерице. В нос ударил запах паленого мяса, и девушка инстинктивно отшатнулась, сдерживая рвотный рефлекс. Она и забыла, как отвратительно воняет палятина. Видя, что хозяйка в безопасности, в бой кинулся, ставший чуть осторожнее гхырх. Он медленно начал заходить к ящерице сбоку, делая обманные выпады, пока не изловчился и не вцепился рептилии в мягкое не защищенное пластинчатой чешуей горло. Брызнула желтая липкая кровь и где-то истошно заорала Ольга. Анет дернулась, понимая, что на какое-то время потеряла совершенно беззащитную подругу из вида, и развернулась на сто восемьдесят градусов. Сзади нее снег был красным, а третья, все еще живая ящерица сидела рядом с Ольгой, оскалив окровавленную морду. Анет закричала и пальнула в тварь молнией, отгоняя от неподвижного тела подруги. Рептилия ощерилась, показывая клыки, но струя огня сбила ее в снег. Туда же кинулся гхырх, а девушка на негнущихся ногах подошла к безжизненно раскинувшейся на снегу подруге. Анет застыла, не решаясь сделать последний шаг. Лицо у Ольги было настолько белым, что сливалось бы с сугробом, если бы не красные кровяные пятна на снегу. Синяя разодранная на груди курточка набухла от крови. Анет всхлипнула, падая на колени, и зарыдала в голос, пытаясь нащупать у Оли пульс. Смысла в этом не было. Даже если Ольга жива, идти она не сможет — это однозначно, и Анет ее далеко не утащит, разве что гхырху привязать, но это тоже не выход, а значит, что они замерзнут в лесу под елкой, и ни Дерри, ни Стик с Диром, никогда не узнают, что ей удалось выжить, в поединке с Хакисой. Девушка заревела еще громче и даже не заметила, как подошел погрустневший Зюзюка. Он оказался умнее своей причитающей в сугробе хозяйки и попытался устроиться так, чтобы лежащей на снегу Ольге передавалось хоть чуть-чуть тепла от его шкуры.
Через некоторое время Анет наконец поняла, что реветь дальше не в состоянии, и с трудом взяла себя в руки, заставив посмотреть на лежащую без сознания Олю. Все завершилось гораздо быстрее, чем они планировали и намного печальнее. Анет медленно протянула руку, пытаясь нащупать у подруги пульс и, обнаружив слабое биение венки у шеи, заревела по второму кругу. Что делать дальше она не представляла, а замерзать в сугробе абсолютно не хотелось. Осторожно передвинув Ольгу на теплый Зюзючий бок, Анет кое-как перевязала рану на груди девушки. Ну, как перевязала? Перебинтовала прямо по куртке, чтобы не просачивалась кровь. Чем еще помочь подруге, она не знала и не была уверена, что сможет как следует обработать рану. Ей очень не хотелось раздевать Ольгу на морозе. Подумав, что слюна у ящериц может быть ядовитой, Анет опрометью кинулась в поисках сумок, в надежде, что среди выделенных деревенской ведуньей снадобий окажется та, единственная баночка с противоядием, которую, благодаря цвету, Анет могла выделить среди других абсолютно одинаковых склянок. Порывшись в безразмерном Ольгином рюкзаке, девушка вытащила на свет искомое снадобье, насильно влив по несколько капель в рот подруге и чуть больше, примерно треть небольшого пузырька, упорно сопротивляющемуся гхырху. Зюзюка не был серьезно ранен, но ящерице удалось слегка поцарапать его бок, и, по мнению Анет, он не меньше Ольги нуждался в противоядии. Девушка дала ему побольше мутного раствора, так как весом Зюзюка превосходил и ее и Ольгу, вместе взятых.
С чувством выполненного долга Анет вернулась на свое место рядом с теплым зверем. Девушке живо вспомнилось как полгода назад, она так же сидела в лесу с беспомощным Дерри на руках и не знала, что делать. С одной разницей, точнее с двумя. Тогда было лето, и Лайтнинг не истекал кровью. Сейчас Анет понимала, насколько спасительными являлись эти два обстоятельства. Что-то мелькнуло в голове и пропало. Мысль указывающая на путь к спасению проскочила в мозгу яркой искоркой, но тут же исчезла. Анет начала по кусочкам вспоминать тот далекий день, пытаясь вычленить из него то единственное, полезное сегодня звено. «Не Зюзюка — это точно, — размышляла девушка, обхватив себя руками и вжавшись в теплый розовый мех. — Отправлять куда-либо гхырха, значило подписать себе смертный приговор». Им с Ольгой ни за что не продержаться до его возвращения. Горящий ночью костер, затоптанный в пылу драки, не давал никакого тепла и годился только для того, чтобы разогреть на нем жалкое подобие чая, выданного из сокровенных запасов Ашан-Маррей. Огромный пушистый зверь — это то, что не дало им с Олей замерзнуть ночью, если бы не теплая, пусть чрезвычайно жесткая шерсть Зюзюки, они бы окоченели уже к утру. Девушка собрала разбросанные по поляне ветки и, спустив с ладони веселый огонек, разожгла костер. Оголодавшие языки пламени с урчанием накинулись на сырые дрова. Анет отстраненно наблюдала за тем, как танцует пламя. В огне рождались странные картины: цветы, деревья, непонятные двигающие тени. «Чьи-то ноги, пентаграмма со свечами и пыльный пол, — с удивлением отметила девушка. Она внимательнее изучила развернувшуюся перед ней сцену, но было трудно что-либо понять. Языки пламени скакали с одного сучка на другой и изображение, дернувшись, исчезало.