…Санек с интересом листал альбомы Акиры и одобрительно причмокивал. Он всегда мечтал о машине, агрессивно «разрисованной» в стиле такого вот анимэ. Теперь у него была машина, и художник тоже был. Не было только кому оценить такой имиджевый ход.
– Я ни на один день не прекращал работы, говорил Акира. – У меня нет студии, нет никакого… персонала. Но уже есть герои, есть сюжет… Когда я доберусь до Токио, я сразу смогу приступить к работе над новым проектом…
– Вот это я называю профессионализмом, – широко улыбаясь, сказал Санек. – Все рушится ко всем чертям, а он знай себе рисует… Уважаю!
Санек делано посерьезнел пожал Акире руку. Тот сдержанно улыбнулся и коротко поклонился. Жека покачал головой: Санек, наверное, навсегда в душе останется тинэйджером. Что ж – это самый оптимистичный склад характера. Видимо, он один их всех и не сойдет с ума…
– Не удивительно, что ты попал в «корневые точки», – сказал Жека Акире. – Наверное, твоя работа оказывала немалое влияние на людей… Наверное, тысячи зрителей? Сотни тысяч?
– Миллиард, – спокойно ответил Акира. – Все, без исключения, дети и многие взрослые…
– Миллиард, – повторил Жека, пытаясь осмыслить цифру. – Да, тебе здорово повезло, что до сих пор жив. Мой тебе совет: пошли с нами. Если мы доберемся до базы… Да что я говорю – когда доберемся – мы найдем способ связаться с Токио. Может, даже и отправить тебя туда. Если ты не передумаешь, узнав побольше про свою родину. Если останешься один – у тебя практически не будет шансов выжить.
Акира колебался. Он не мог принять решение. Годы бесконечного бегства сломили его волю.
Жека понял сомнения Акиры и спросил:
– Помочь тебе сделать выбор?
И протянул на раскрытой ладони монетку в пять иен.
Акира изумленно смотрел на маленькую круглую весточку с далекой родины, а Жека улыбался.
– Будем считать, что я – посол Японии, – сказал он. – Пошли с нами, а?..
Ютака впервые за долгие дни одиночества был счастлив. Потому что ему было, с кем поделится куском мохнатого Переговорника. Переговорник, который всегда молчит – это не настоящий Переговорник, он болеет и характер его портится. А теперь у него были друзья – два страшных с виду мохнатых шара, которые откликались на имена Чи и Ха. И к шкуре каждого теперь прирастал свой Переговорник.
Чи и Ха страшно гордились этим дорогим приобретением. Они были простыми безобидными чудищами, которые и мечтать не могли о такой чести.
И теперь довольный и лоснящийся от ощущения собственной значимости Переговорник в руках Ютаки верещал на все голоса:
– О, как я горд и доволен!
– Нет, это я горд и доволен! Потому, что Ютака оказал мне честь!
– Нет, это мне Ютака оказал честь!
– Нет мне! Посмотри на себя – ты худой и облезлый, Ютака на тебя даже не посмотрит!
– Это я-то облезлый? С твоим цветом шерсти стыдно называться духом! Ты похож на крысу! Ты голый, как крыса?
– Я?! А ты голый, как… как человек!
– Т-с-с!… Думай, что говоришь! А не то Ютака обидится и отберет переговорники.
– Ты всегда думаешь только о себе!
– Я?! Я всегда думаю о своем господине! Господин Ютака, Чи позволяет себе непростительные выпады в мой и ваш адрес!
– Ябедничать стыдно! Правильно, господин Ютака?
Разобрать, кто и когда говорит, было невозможно. Переговорник говорил собственным голосом, самостоятельно расставляя интонации и знаки препинания, как ему приходило в голову или то, что голову заменяло. Говорили, что излишне глупый Переговорник мог довести и до беды, тем более, если вспомнить человеческую шутку с выражением «казнить, нельзя помиловать».
– Не называйте меня господином, – смеялся Ютака. – Мне приятнее быть вашим другом. Ведь вы – мои друзья, правда?
– Конечно, мы твои друзья, господин Ютака!, – восклицал Переговорник. – Один за всех и все на одного!
– За одного!
– Нет, господин Ютака, так не выгодно! Один клок шерсти за всех – это хорошо, но все за один клок шерсти… Нет, так и разориться можно…
– Ха-ха! Это же не про торговлю говорится, а про дружбу!
– Вот и я про дружбу! Как за одного друга можно выменять всех? Я так понимаю – ты отдаешь одного друга высокого качества за кучу друзей второго сорта! Вопрос в том – сможешь ли ты потом выменять нескольких второсортных друзей на одного, но класса «прима», и при том остаться с прибылью?
– Странные у вас представления о дружбе, Чи!
– А у вас странные поговорки, господин друг Ютака. Только меня зовут Ха. А Чи – это тот, что похож на крысу…
– Что?!…
Такие разговоры забавляли Ютаку и его спутников в их бесконечном странствии, помогали ему привыкать к общению с чудищами, и отвлекали от мыслей о надвигающейся на людей угрозе…
– Стойте! – сказал вдруг Санек. – Это интересно…
– Что такое? – встрепенулся Жека и посмотрел туда, куда указывал Санек.
Жека не сразу сообразил, что интересного Санек узрел в этом унылом индустриальном пейзаже, здесь, на окраине города. Но, присмотревшись, увидел большую, покосившуюся, но видную издалека вывеску – «НЕФТЕБАЗА».
– Эге, – сказал Санек. – Думаю, есть смысл посетить это заведение. Может, наскребем немного солярки. Или чего поинтереснее…
Акира посмотрел в ту же сторону и обрадовался не меньше Санька. Но его заинтересовала не столько солярка, сколько колорит промышленного декаданса: покосившиеся конструкции, помятые и ржавые цистерны, кривые громоотводы… Все это его умелая рука быстро заносила в альбом, который Акира не прятал даже в сумку. Видимо, здесь, в оазисе осиротевших без людей строений, для него был своеобразный творческий рай.
По мере того, как путники подходили к воротам нефтебазы, настроение у них отнюдь не улучшалось.
Начать с того, что вместо ворот они обнаружили перевернутый на бок армейский «Урал». Обойдя машину, и выйдя на широкую асфальтированную площадку, они сначала решили, что попали в музей боевой техники.
Только для музея здесь слишком много было покореженного металла, сожженных грузовиков, оторванных танковых башен, лопнувших гусениц и воронок от взрывов.
И мертвых тел.
– Смотрите, они все… – сказал Жека и сглотнул.
– Без голов, – констатировал Санек.
Акира оглядел место побоища широко раскрывшимися глазами и стал жадно зарисовывать увиденное.
– Е-мае, – сказал Санек. – Что же здесь было? Что за топливо дрались – это понятно… Причем совсем недавно – кое что еще дымится… Но головы-то зачем отрезать?…