– Есть немного, – признался Никита. – А что это с нашими пассажирами? Почему он молчат? Им запретили говорить?
– Если бы. Просто они давно уже не пассажиры. И даже не люди. Они – жмых.
– Что?!
– Отработанный материал, то, что осталось от человеков после сублимации… А что такое человек с отжатой из него душой? Жмых…
– Ничего не понимаю, – пробормотал Никита. – Но они же вроде живые. Дышат. Сидят ровно. Смотрели вот на меня…
– Ну, считай, что это роботы. Со стертой программой. Готов поклясться, что в их сознании бесполезно искать пусть даже самые затрапезные Вселенные…
– Душа – это и есть внутренняя Вселенная?
– Видимо, это как-то связано. Не знаю. Пока мне доводилось довольствоваться слухами и данными мозговой разведки. А данных этих немного…
– Но… Но зачем извлекают этот… экстракт? У людей вынимают душу?
– Ох, не знаю. Душа – слишком тонкая материя. Даже для интеллектуальной разведки. Но я подозреваю, что души пиратам не нужны. К тому же их техника слишком грубо обращается с душами, чтобы извлечь их хм… неповрежденными… Им нужно другое. Энергия человеческих вселенных…
– Энергия? Ну да… Звезды, галактики… И… Что же они с ней делают, с этой энергией?
– Тебя не удивило, как почти средневековый пират вольготно чувствует себя в мире высоких технологий? Как он легко адаптировался и как ловко справляется со своими куда более умными врагами?
– Конечно, удивляет. Только о том и думаю.
– Вот тебе и первое применение экстракта. Он закачивается в кристалл, который потом проецирует эту энергию в мозг своего обладателя…
– А… Этот прозрачный кубик? Кэп прикладывал его к виску перед боем…
– Перед боем?
– Ну да. Мы недавно в клочья разнесли патрульный корабль Безопасности…
– «Мы», – хохотнул Копатель. – Начинаешь сочувствовать негодяям? Типичный стокгольмский синдром. Ну да. Я тоже видел этот куб. Это устройство многократно усиливает интеллект. Правда, ненадолго. Проклятый прибор требует постоянной подпитки. Человеческими душами, если угодно…
– Мрак… – пробормотал Никита. – Но неужели только ради этого…
– Конечно, нет! Главное свойство экстракта, а точнее, приборов, на нем работающих, – это способность перемещаться по внутренним мирам людей.
– Но ведь мы тоже можем! Безо всякого экстракта…
– Да? И можем протащить в свой мир парусник восемнадцатого века с командой головорезов из чьей-то головы?
– Что?!
– Да, да, друг мой. Такой вот кристалл может привести в наш мир вполне материальную армию из чьего-нибудь бредового воображения. Надо только накопить достаточно сырья для сублимации.
– Людей…
– Вот именно.
– Но как до всего этого смог додуматься какой-то морской бродяга?
– Кэп? Да, никак! Это сейчас он освоился в новом мире и почувствовал вкус с экстракту. А заварил кашу, надо полагать, Доктор. Не знаю зачем. Может, из жажды власти или славы, может, из чисто научного интереса. Впрочем, некоторые нацисты когда-то тоже слыли любознательными учеными. Теперь ты понимаешь, почему я говорил о смехотворности нашего первоначального конфликта из-за передела интеллектуальной собственности?
– Ну, тут я все равно не согласен…
– Тьфу ты! Ну, ради бога. Это твое личное мнение. А вот для себя я поставил задачу разобраться в происходящем и найти пути выхода из довольно неприятной ситуации.
– Для этого я пришел. У меня есть топор, нож… Я хочу освободить вас. Поодиночке мы ничего не сможем сделать. Но вдвоем – совсем другое дело…
Копатель тихо засмеялся. Раздался скрежет, какие-то щелчки, и дверь «сарая» со скрипом отвалилась на одной петле. Из темноты торчала нога в «джинсе» и грязном ботинке.
– Неужели ты думал, что я не могу отсюда выбраться? – усмехнулся из темноты Копатель. – Только какой смысл выбираться наружу, если путь с корабля закрыт?
– Ну, вы даете! – с легкой досадой сказал Никита. – А я думал, что так рискую, пробираясь сюда, чтобы вас вытащить…
– Нет, я не собираюсь уходить, пока не пойму, как могу повлиять на ситуацию…
– А как вы собираетесь влиять на ситуацию, сидя в этой сырой камере?
– Есть способы, друг мой, – произнес Копатель, и из темноты вынырнула ладонь со знакомым уже кристаллом.
Это был Челнок.
Отель был невероятно огромен. Но вплоть до того момента, когда Никита решил уйти в глубокое подполье, он не представлял себе, насколько чудовищное сооружение отгрохали его создатели. Трудно было поверить в то, что все это предназначалось исключительно для развлечения скучающих обывателей. Видимо, целые планеты тосковали по веселому времяпровождению, раз выкладывали суммы, способные покрыть расходы по эксплуатации этого монстра. Теперь Никита понимал, почему пираты пользовались здесь автомобилями. За три дня бродяжничества он истоптал себе все ноги, но даже близко еще не представлял полной картины устройства Отеля.
Все-таки Копатель разозлил его. Никита не мог себе представить, как можно сидеть месяцами в вонючей камере и не предпринимать каких-либо активных действий. Тем более имея в руках Челнок! Ведь это обстоятельство рождало немедленно целый ворох возможных планов действий.
Можно было, например, подкрасться к кэпу и пометить того маркером Челнока. А потом навести шухер в его собственной голове! Как? Какая разница – может, что-нибудь само пришло в голову по ходу действия! Как говорил Наполеон – «главное ввязаться в бой, а бой покажет…» Хотя… Странно все-таки, что в этой Вселенной есть свои собственные Челноки. Неужели можно нырнуть глубже? А потом, что же, – еще глубже?!
Ух! Голова просто не вмещает открывающейся картины! Без спецов трудновато… Но разве это повод, чтобы просто сидеть и ждать своей участи? В чье же сознание может нырнуть этот «нейронавт» из своей каморки? В бездушную голову пассажира?
Никита не знал, да и не хотел знать, чего добивался Копатель своим бездействием. А тот и не думал посвящать в свои планы бывшего соседа по заключению. Но Никита не мог больше сидеть сложа руки. Если он не может что-либо сделать сам, он не позволит по крайней мере, чтоб что-то делали с ним, против его воли. Он исчезнет и хоть каким-то образом смешает планы негодяя. И может, о нем просто забудут. А потом как-нибудь он найдет способ улизнуть с этого Отеля…
Тогда, в супермаркете, Никита решил, что будет бороться до конца. Потому, что он – человек. А не какой-нибудь богом забытый жмых. Чудовищно, когда из людей делают бездушных роботов. Но еще более дико – сидеть и ждать самому подобной участи…
И Никита, совершенно не надеясь на успех, перерезал пластиковый браслет найденным в хозяйственном отделе садовым секатором. Браслет удивительно легко распался на две половинки. И не случилось ничего страшного: его не убило током и не оторвало взрывом руку. Никита почувствовал даже некоторое разочарование по этому поводу.