Это был рай – и это был ад. Рай – потому что именно этого она всегда и хотела. А ад – потому что понимала, как это неправильно. Она не может стать его временной любовницей. Сколь бы мало самоуважения у нее ни оставалось, она утратит и его, если позволит Филипу использовать ее так и когда ему захочется.
А его рука уже опустилась к ее груди, затем скользнула под короткую майку, расстегнула лифчик, и ладонь приняла вес освободившейся плоти. Как бы ни реагировало ее тело, эта реакция контролировалась отнюдь не рассудком.
– Господи, ты сводишь меня с ума, – прохрипел Филип. Второй рукой он провел вниз по ее спине и сжал округлую ягодицу. С недвусмысленным намерением он снова крепко прижал ее к себе, и у Джоан закружилась голова, когда она представила, чем все это непременно кончится.
– Филип… я не могу, – простонала она, прежде чем тело успело окончательно предать ее.
Он слегка отстранился – ровно настолько, чтобы прижаться лбом к ее лбу.
– Это то, чего ты хочешь, – с мукой в голосе произнес Филип. – То, чего хотим мы оба.
– Знаю, – чувствуя себя глубоко несчастной, прошептала она. – Но я не могу быть для тебя заменой Лори. Я понимаю: ты уже несколько недель не встречался с ней, и ты… ты…
– Сексуально неудовлетворен? – В его голосе слышалось что-то отдаленно похожее на насмешку.
– Да, – сморгнув непрошеную слезу, упрямо произнесла Джоан. Теперь она готова была бороться, если потребуется.
Филип внимательно посмотрел ей в глаза.
– Я не хочу развода.
Джоан смутилась. Что он хочет этим сказать? Что не будет разрывать их брак ради Криса?.. И станет содержать другую женщину на стороне?
– Я не…
– У нас с Лори все кончено, – мягко прервал ее Филип. – Тем утром, когда Кинни ворвался сюда, я пришел, чтобы сказать тебе об этом. Но со всеми этими откровениями леди Сибил, слезами Криса, не говоря уж о твоем исчезновении, у меня просто не было возможности все объяснить.
– Но… – Голова Джоан лихорадочно работала. – А как же Крис?
– Что Крис?
– Ну, тогда ты ведь еще не верил, что он твой сын, разве не так?
– Да, не верил, – со вздохом сожаления признался Филип. – Но тогда я уже понял, что ты слишком нужна мне и для меня вполне достаточно того, что он – твой сын.
Джоан изумленно смотрела на него.
– Правда?
Филип скользнул губами по ее щеке.
– Вопрос в том, захочешь ли ты мне поверить? – ласково сказал он. – Я понимаю, что слишком самонадеян, но все же надеюсь, что ты достаточно любишь меня, чтобы простить.
Джоан, задержав дыхание, провела рукой по его подбородку, шершавому от выросшей за ночь щетины.
– Я прощаю тебя, – ответила она. – И я люблю тебя. Но об этом ты знаешь. Ты всегда это знал. И я никогда не хотела расставаться с тобой.
– Прости, – откликнулся Филип. – Я был дураком!
– Ты всего лишь человек, – вздохнула Джоан. – На твоем месте я, возможно, поступила бы так же.
Губы Филипа коснулись ее лица снова, и снова, и снова, а затем приникли к ее губам с непередаваемой нежностью и страстью.
Боже правый, восторженно подумала Джоан, превозмогая головокружение, я могла ожидать в конце своего путешествия чего угодно, только не этого!
– С кем ты разговаривал, папочка? – внезапно раздался в кухне сонный детский голосок.
С трудом отстранившись от Филипа Джоан увидела стоящего на пороге кухни сына. Мальчик, который был в своей смешной пижаме, тоже заметил мать и потрясенно раскрыл рот.
– Мамочка! Мамочка! – закричал он, обретая дар речи, и бросился к Джоан. —. Мамочка, ты вернулась!
Едва не сбив Джоан с ног, он повис у нее на шее.
– Здравствуй, малыш, – с трудом сдерживая слезы, произнесла Джоан. Она уже давно не употребляла этого ласкательного словечка, и Крис слегка скривил губы.
– Где ты была, мама? – воскликнул он, отпустив шею Джоан и с упреком посмотрев на нее. – Я так по тебе скучал! Нам всем не хватало тебя, правда, папа?
– Что? А, да-да. – В голосе Филипа звучала некоторая подавленность. Он стоял, упершись руками в стол, и, как догадывалась Джоан, пытался унять лихорадочное возбуждение. – Ты даже не представляешь, как нам не хватало тебя.
– О, некоторое представление у меня все же есть, – пробормотала Джоан и почувствовала себя невыразимо счастливой, когда Филип наконец отошел от стола и обнял ее за талию.
– Не сомневаюсь, – сказал он только для нее, а потом второй рукой обхватил плечи сына и тоже притянул его к себе. – Два самых любимых моих человека, – довольным голосом произнес Филип. – Как вы относитесь к тому, чтобы позавтракать не дома? Мне кажется, это событие следует отпраздновать, как ты считаешь, Крис? Мама вернулась, и теперь вся семья в сборе.
Крис задохнулся от счастья.
– Это правда? Мама, это правда? Папа будет жить теперь с нами?
– Он так сказал, – ласково произнесла Джоан и снова посмотрела на Филипа. – Ты доволен? – спросила она у сына.
– Конечно. Конечно, я доволен! – Крис был в экстазе. – Ох, мамочка, почему тебя так долго не было?
– Твоей маме нужно было время, чтобы простить меня, – сказал Филип, взваливая всю вину на свои широкие плечи. – К тебе это не имело никакого отношения, Крис. Это касалось только твоей мамы и меня. И, как множество мужчин до меня, я едва все не испортил.
– Но теперь все в порядке?
– Да, теперь все в порядке, – убежденно произнес Филип, еще крепче прижимая к себе Джоан. – Не дай Бог, конечно, но когда-нибудь и ты это поймешь. Мужчины порой бывают такими идиотами!
– Как мистер Кинни?
– Да. – Филип поморщился. – Именно как мистер Кинни. Но мы наставили его на путь истинный, верно, Крис? Мы доходчиво объяснили ему, что его угрозы – пустое сотрясение воздуха, а сам он здесь нежеланный гость, и теперь вряд ли снова увидим его.
– Он угрожал моей матери? – испуганно пробормотала Джоан. – О чем вы говорите?
– Ему не понравилось, как ты обошлась с ним, – кратко пояснил Филип. – И он пригрозил ей, что расскажет тебе… ну, ты уже знаешь, что он собирался тебе рассказать. А старой леди это было совсем ни к чему.
– Так вот почему она призналась, – с горечью произнесла Джоан. – Мне следовало бы об этом догадаться.
– Не суди ее слишком строго, Джо. – Теперь Филип мог позволить себе быть великодушным. – Она старая больная женщина, которая променяла свою жизнь на груду кирпичей и то же попыталась сделать с нашими жизнями. В глубине души она понимает, что оно того не стоит, но ни за что не признается в этом.
Джоан вздохнула.
– Полагаю, мне нужно подняться наверх и сказать, что я вернулась.