В той одежде, которую Филип всегда носил на работе, – ее мать считала, что одеваться так неприлично для человека его положения, – он был сама непринужденность, и это задевало Джоан.
Под черной майкой, обтягивающей широкие плечи, рельефно проступали мышцы. Казалось, в нем не было ни унции лишнего веса, и джинсы как влитые сидели на узких бедрах и мускулистых ногах. Кожаная куртка, по которой все еще было видно, что он шел под дождем, висела на спинке кресла, а одна нога была закинута на другую.
Его нельзя назвать красавцем, убеждала себя Джоан, не желая признавать, что в крупных твердых чертах лица видно нечто большее, чем просто красота. Его кожа была темнее, чем светло-русые, словно выгоревшие на солнце, волосы. Зеленые глаза свидетельствовали об ирландских корнях. Но в череду предков Филипа явно затесался кто-то с темной кровью, и это была еще одна причина для леди Сибил Шелби не желать брака единственной дочери с этим человеком.
– Долго тебе пришлось ждать? – наконец спросила Джоан, вместо того чтобы сразу поинтересоваться целью его визита.
Филип, прищурившись, посмотрел на нее.
– А как ты думаешь? Наш разговор был назначен на пять часов, не так ли?
Джоан вздохнула.
– Мы уже назначаем разговоры? – Она провела влажными ладонями по узкой юбке. – Это ведь не деловая встреча.
Филип ничего не ответил на это. Вместо этого он сказал:
– Я думал, что ты знаешь, зачем я здесь.
По спине Джоан пробежал холодок.
– Знаю? – Она явно не собиралась облегчать ему задачу. – Позволено ли мне будет предположить, что ты наконец решил признать, что у тебя есть сын?
– Нет! – Всю непринужденность Филипа как рукой сняло. Нога в ботинке со стуком опустилась на ковер, и он, наклонившись вперед, облокотился на широко расставленные бедра. – Мы уже разобрались с этим заблуждением, и я не позволю тебе снова морочить мне голову. Я здесь потому, что давно пора положить конец этой пародии…
– Что у нас на ужин, мамочка?
Джоан не могла бы сказать точно, вызвано ли появление сына тем, что он подслушивал их разговор, или оно было случайным и совершенно невинным, каковым казалось. В любом случае, этим вмешательством были достигнуты сразу две цели: неприятный разговор отсрочен, а Филип сбит с толку.
Он выругался, и Джоан свирепо посмотрела на него, прежде чем переключить внимание на сына.
– Ты приготовил чай? – спросила она, как бы не замечая нахмуренного лица Филипа. – Подумаем о том, что приготовить на ужин, позже.
– А папа останется ужинать?
Крис был поразительно настойчив, и Джоан, несмотря ни на что, с трудом сдержала улыбку.
– Сомневаюсь, – сказала она. – Просто накрой к чаю, милый. А потом можешь идти и наполнить себе ванну.
– О, а это обязательно?
– Делай, как говорит мама, – резко сказал Филип, и на лице мальчика выражение умеренного разочарования сменилось холодной яростью.
– Не указывай мне, что делать, ты… бабник! – с негодованием выпалил он.
Джоан не, могла сказать, кого из них больше потрясла эта выходка. А она-то надеялась, что Крис, судя по тому, как он вел себя после ее возвращения домой, достиг какого-то компромисса с Филипом!
Вполне естественно, что Филип первым пришел в себя.
– Ты, гадкий мальчишка! – набросился он на Криса. – Как ты смеешь обзывать меня бабником?
– Ты такой и есть, – не собирался отступать мальчик.
Филип фыркнул.
– Готов поклясться, что это бабушка говорит твоими устами, разве не так? – спросил он. – Эта старая…
– Вообще-то я слышал об этом в школе, – возразил Крис, голос которого теперь слегка дрожал. – Так о тебе говорили старшие девочки, когда смеялись надо мной. Они сказали, что у тебя куча подружек и тебе некогда заботиться о нас с мамой.
Джоан не знала, что делать. Было видно, что слова Криса шокировали Филипа, но не могла же она оставить безнаказанной грубость сына, как бы оправданна та ни была.
– Думаю, ты должен извиниться перед отцом, Крис, – спокойно сказала Джоан, не заботясь о том, как воспримет ее слова Филип. Но его ответ превзошел все ее ожидания.
– Меня не волнует то, что говорят люди, – мрачно произнес он, но по его тону Джоан поняла, что это не совсем так. Ведь Филип все-таки не бесчувственный, а в словах Криса была доля правды. – Твоя мать знает, что я никогда не позволю ни ей… ни тебе… страдать от моих действий.
– Но мы страдаем, – жалобно пробормотал мальчик. – Почему мы не можем быть нормальной семьей? Почему ты не можешь жить с нами как любой нормальный отец?
– Крис…
Джоан отчаянно хотела прекратить обсуждение этой темы, но терпение Филипа иссякло.
– Потому что я не твой отец! – в ярости выпалил он, и Джоан, заметив, что по побелевшим щекам сына заструились слезы, бессильно закрыла глаза.
– Нет, мой! – запротестовал Крис, несмотря на все свое горе.
Джоан вскочила и устремилась к нему, но было уже слишком поздно.
– Я знаю, что мой! – продолжал настаивать Крис. – Так сказала мама. А мама никогда не врет!
– Как и я, – сказал Филип, тоже вставая. – Ради всего святого, Крис…
– Я не хочу тебя слушать. – Крис зажал уши руками, продолжая пристально смотреть на него из-под мокрых ресниц. – Я твой сын! – Он повернулся к Джоан, отчаянно ища ее поддержки. – Скажи ему, мама. Он должен поверить тебе. Особенно сегодня.
Джоан удалось обнять сына за плечи, но Филип останавливаться не желал.
– Что ты имеешь в виду? – подозрительно спросил он. – Почему особенно сегодня?
– Ты сам сказал, когда мы играли в «Таинственную башню», – дрожащим голосом произнес Крис. – Ты сказал, что я такой же, как ты. Что я играю ради того, чтобы победить.
Прошло не меньше сорока минут, прежде чем вернулась Джоан. Филип, словно тигр в клетке, мерил шагами гостиную. Он повернул голову, как только она появилась на пороге, и по резким морщинам, обозначившимся в уголках его рта, Джоан поняла, что все то время, пока она успокаивала сына, в Филипе происходила внутренняя борьба.
– Как Крис? – спросил он, остановившись у камина. Часть его лица была освещена оранжевым пульсирующим светом, а часть оставалась в тени.
– А ты как думаешь? – Джоан не собиралась успокаивать его, пусть даже не он один был виноват в том, что Крис так расстроился. Затем неохотно добавила: – Он уснул. Наконец-то. Он просто измучен. – После паузы она произнесла: – Меня удивляет то, что ты еще здесь.
Филип на мгновение стиснул зубы.
– А где же мне еще быть?
– Ах да, верно. – Ноздри Джоан раздулись. – Мы никогда не закончим этот разговор, верно?