– А ведь ты не хочешь впасть у нее в немилость, правда? – упрямо продолжала Николь, сама не зная, зачем провоцирует его. – Особенно теперь.

– Особенно теперь? – эхом откликнулся Райан и с недоумением взглянул на нее.

– Теперь, когда она наконец станет богатой женщиной, – злорадно произнесла она и увидела, как на лице Райана появилось потрясенное выражение.

Сказать такое было более чем непростительно, к тому же и несправедливо, ибо, насколько знала Николь, Райан мало что получил от брака своей матери с ее отцом. То есть кое-что он, конечно, получил: у него всегда была еда, приличная одежда и удобная постель, но какому бы то ни было успеху в карьере он был обязан исключительно своим способностям и трудолюбию.

– Я… я не это хотела сказать, – сбивчиво пробормотала Николь, совсем смешавшись под пристальным взглядом Райана.

Он вдруг властно обхватил ее за плечи.

– А что ты хотела сказать? – хрипло спросил он. – Ты, по сути, обвинила меня в том, что я собираюсь нажиться… как бы это сказать… на неожиданном везений моей матери, и я должен поверить, что ты не это хотела сказать?

– Нет…

– А мне показалось, что именно так ты и выразилась. – Его губы изогнулись в усмешке. – Что ж, рад узнать, какого ты обо мне замечательного мнения. А раз ты уж так обо мне думаешь, – он рывком привлек ее к себе, – я могу с тем же успехом этим воспользоваться.

Груди Николь расплющились о его грудь, мощные мышцы его бедер прижались к ее ногам. Ей отчаянно хотелось сопротивляться, но при одном воспоминании о том, как возбуждалось его сильное тело, она обмякла и могла лишь слабо возражать.

– Не надо, – взмолилась Николь.

Однако им сейчас двигали негодование и разочарование, и Николь было не под силу с этим тягаться. Сначала поцелуй был грубым и гневным. Райан с силой разжал ее губы языком. Совсем не так он целовал ее много лет назад, но тогда у него было намного меньше опыта и он не хотел намеренно причинить ей боль, как сейчас. И скоро Николь почувствовала, как его гнев стал медленно отступать. Его руки скользнули по ее податливой спине к ягодицам, на мгновение остановившись, чтобы погладить чувствительный копчик, прощупывающийся сквозь одежду. Эти чуткие пальцы доставляли ей сладкую муку, от которой Николь просто таяла, ощущая, как лихорадочный жар заливает ее бедра.

Наверное, он понял, что она чувствует, словно в тумане подумала Николь, когда Райан с силой прижал ее к себе, И хочет дать ей понять, насколько возбужден. Николь ощутила твердое прикосновение к своему животу. Ее тело горело. Она уже забыла, что значит так бездумно отдаваться страсти. За исключением пары романов и брака, который был скорее деловым соглашением, чем любовным союзом, у нее почти не было сексуального опыта. Только с Райаном она когда-то познала настоящее блаженство, и, хотя ее голова отчаянно кружилась, Николь понимала, что сейчас не должна допустить, чтобы это повторилось.

Но как же это трудно – цепляться за остатки здравого смысла! Его ладонь скользнула к поясу ее брюк, приподняла свитер и стала ласкать обнаженную кожу. Внизу живота словно что-то взорвалось. Сердце бешено колотилось, и Николь тщетно пыталась успокоить это биение. Каждой частичкой своего тела она отзывалась на чувственное движение его большого пальца под ее грудью, и ей стоило отчаянных усилий не прижаться к нему животом. А хотелось ужасно! Даже понимая, что играет с огнем, Николь не смогла удержаться и, обхватив руками его затылок, погрузила пальцы в густые волосы.

Райан содрогнулся и, оторвавшись от ее рта, скользнул губами вдоль щеки.

– Господи, помоги мне, – пробормотал он, покрывая жадными горячими поцелуями изгиб ее шеи, и в его голосе прозвучала такая тоска, что Николь сразу очнулась.

– Господь тебе сейчас не поможет, – произнесла она, умудрившись придать своему голосу насмешливые нотки. – И лучше отпусти меня, Райан, пока мы не сделали того, о чем потом пожалеем.

– Кто сказал, что я об этом пожалею? – хрипло прошептал Райан. Его пальцы теперь добрались до ее груди и слегка теребили набухший сосок. – Не похоже, чтобы ты была против.

– Внешние проявления могут быть обманчивы, – сдавленно произнесла Николь. – И ты сам это прекрасно знаешь. – Она судорожно не то вздохнула, не то всхлипнула. – И потом, как же насчет… Кристин? Ты не считаешь, что должен хранить ей верность?

– Не впутывай сюда Кристин, – нахмурился Райан.

– Это не я ее впутала, а ты. – Голос Николь стал жестким. – Или ее чувства тебе так же безразличны, как когда-то мои?

На мгновение пальцы Райана впились в ее талию, однако, к своему облегчению – или воображаемому облегчению, – Николь ощутила, как он отодвинулся и сразу стал чужим.

– Какое тебе дело до чувств. Кристин?

– Никакого. – К своему стыду, Николь поняла, что так оно и есть. – Но я надеялась, что хоть так смогу обуздать твое… возбуждение. Похоже, ничего больше на тебя не действует. Даже тот факт, что я не желаю, чтобы ты до меня дотрагивался. Ни сейчас, ни вообще когда бы то ни было.

И поскольку он отпустил ее, Николь сумела оттолкнуть его и выйти из комнаты, сохранив какое-то подобие достоинства. Однако только что они были на волоске. Оба.

8

Ночью Райан снова спал плохо. Похоже, это уже входит в систему, мрачно подумал он. И головную боль, с которой он проснулся, нельзя было свалить на пару коктейлей, выпитых накануне. Естественно, Райан считал, что после такого тяжелого дня он заслужил право расслабиться. Но этим никак нельзя объяснить то ощущение депрессии, которое охватило его, стоило ему открыть глаза.

Вчерашнее столкновение с матерью и Николь явилось для него полной неожиданностью. Он ведь вышел прогуляться, чтобы немного прояснилось в голове, и по чистой случайности, пересекая холл, услышал голос матери. Что это ей вздумалось втихомолку звонить из библиотеки, когда она спокойно могла сделать это в своей комнате? И в самом ли деле она звонила подруге? Почему-то объяснение Амелии не показалось ему правдоподобным.

Ему хотелось знать, поверила ли ей Николь. Она ведь пробыла в комнате дольше его и наверняка услышала больше. Интересно, если бы он заподозрил мать во лжи, сказала бы ему Николь, что ей удалось услышать? Впрочем, теперь, после того что случилось после ухода Амелии, Райан в этом сомневался. И зачем ему вздумалось ее целовать?

Райан сердито нахмурился, глядя в тарелку с яичницей, которую поставила перед ним тетя Беатрис. Черт побери, ведь Николь прямо обвинила его, будто он бессовестно использовал ее отца, а потом прикинулась овечкой, решив, что так ей удастся его утихомирить. Беда в том, что он-то знал о завещании, обнаруженном Амелией, и сама мысль о том, что Николь может без каких бы то ни было оснований бросаться голословными обвинениями, привела его в бешенство. Ему захотелось наказать ее, поэтому он и поцеловал ее. Но стоило ему обнять Николь, как он обо всем забыл и каким-то образом утратил над собой контроль. Все, что он задумал, пошло прахом, и хуже всего пришлось ему самому.