Я улыбнулась:
– Помню, как ты меня взяла с собой на бал гоблинов. Меня они сочли слишком простенькой.
Кеелин улыбнулась, но покачала головой:
– Но они старались с тобой танцевать, уродка ты или нет. – Она подняла глаза, встречая мой взгляд. – Они все хотели коснуться кожи принцессы королевской крови, потому что знали: без изнасилования им никогда не быть ближе к твоему манящему телу.
Я не знала, как реагировать на горечь в ее голосе.
– Не твоя вина, что ты выглядишь так, как ты, а я – как я. Ничья вина. Мы такие, как мы есть. Благодаря тебе я увидела Двор и всю эту блестящую тусовку. Я не могу вернуться к Курагу и его гоблинам после той жизни, которую ты мне показала. Я была бы довольна стоять за твоим стулом на пирах до конца моих дней, но вдруг все потерять... – Она выпустила мои руки и шагнула назад. – Я не могла вынести потерю всего, когда ты сбежала. – Она засмеялась, и смех был по-прежнему как птичья трель, но с издевкой, и я услышала в нем эхо от хохота Кела. – К тому же Келу нравятся женщины с четырьмя грудями, и он говорит, что никогда не спал ни с одной, которая могла бы обернуть его белое тело двумя парами ног.
Кеелин тихо и сухо всхлипнула, и я поняла, что она плачет. То, что у нее нет слез, еще не значит, что она не может плакать.
Она повернулась и пошла обратно к Келу. Я не стада ее удерживать. Она упрекнула меня, что я показала ей луну, которую ей не достать. Может быть, Кеелин и права. Может быть, я нехорошо с ней обошлась, но я не хотела этого. Конечно, от того, что я не хотела, ей не легче.
Я несколько раз очень медленно и глубоко вдохнула осенний воздух, стараясь снова не заплакать. Воздух был так же сладок, как и прежде, но уже не доставлял того удовольствия.
– Мне очень жаль, Мередит, – сказал Баринтус.
– Меня жалеть не надо, Баринтус, не я на поводке у Кела.
Гален тронул меня за плечо и хотел обнять меня, но я отстранила его рукой.
– Не надо, пожалуйста. А то я разревусь.
Он слегка улыбнулся:
– Надо будет запомнить на будущее.
Дойл подплыл к нам. Он сдвинул капюшон плаща, но почти невозможно было отличить, где кончаются черные волосы и начинается черная ткань. Я видела только, что висящие спереди пряди собраны в пучок на темени, открывая остроконечные уши. Серебряные сережки блестели при луне. Некоторые из этих колеи он заменил на кольца большего размера, и когда он двигался, они соприкасались, музыкально и тихо позванивая. Когда он встал перед нами, я увидела, что некоторые из них украшены павлиньими перьями – такими длинными, что доставали до плеч.
– Баринтус, Гален, мне кажется, что наш принц отдал вам приказ.
Баринтус подошел, нависая над ним. Если Дойла и можно было запутать размерами, он этого не показал.
– Принц Кел сказал нам, что он отведет Мередит к королеве. Я счел это непродуманным.
Дойл кивнул:
– Мередит к королеве отведу я. – Он посмотрел мимо Баринтуса на меня. Трудно было бы точно сказать в темноте, но, кажется, он улыбнулся своей едва заметной улыбкой. – Полагаю, что наш царственный принц уже достаточно пообщался со своей кузиной для одного раза. Я не знал, что ты умеешь вызывать Землю.
– Я ее не вызывала. Она мне предложила себя.
Слышно было, как он удивленно вдохнул и медленно выпустил воздух.
– А, это другое дело. В чем-то эта сила уступает силе тех, кто способен спихнуть Землю с ее дороги. В чем-то другом это примечательнее, потому что местная земля приветствовала твое возвращение. Она признает тебя. Интересно.
Он повернулся к Баринтусу:
– А теперь, я думаю, вас ждут в другом месте. Обоих.
Голос его прозвучал спокойно, но под обыденными словами звучало что-то темное и грозное. Дойл всегда умел управлять подчиненными с помощью голоса и самые невинные слова умел произносить с самой зловещей угрозой.
– Даешь ли ты мне слово, что ей не будет причинен вред? – спросил Баринтус.
Гален пододвинулся к нему, взял своего высокого товарища за руку. Задать такой вопрос было почти то же самое, что пререкаться, получив приказание. За такое могли кожу содрать заживо.
– Баринтус! – предупредил его Гален.
– Я даю слово, что доставлю ее к королеве невредимой.
– Я не о том спрашивал, – возразил Баринтус.
Дойл шагнул к Баринтусу так близко, что их плащи соединились в темноте.
– Последи, морской бог, за тем, чтобы не спрашивать более того, что тебе должно спрашивать.
– То есть ты опасаешься за ее безопасность в руках королевы, как и я, – произнес Баринтус нейтральным голосом.
Дойл поднял руку, очерченную зеленым пламенем. Я шагнула к ним раньше, чем успела сообразить, что им сказать, когда я окажусь рядом.
Баринтус следил за Дойлом и его пылающей рукой, но Дойл смотрел, как я шагаю к ним. Гален стоял рядом, явно не зная, что делать. Он протянул ко мне руку – наверное, собирался остановить.
– Отойди, Гален. Я не буду делать глупостей.
Он заколебался, потом отступил и дал мне подойти к этим двоим. Огонь на руке Дойла окрасил их обоих в оттенки зеленовато-желтого. Глаза Дойла, кажется, не столько отражали огонь, сколько горели им же. Так близко я ощущала не только его силу, как бегущие по коже ножки насекомых, но и медленный подъем силы Баринтуса, как будто море лезет на берег.
Я замотала головой:
– А ну прекратите немедленно!
– Что ты говоришь? – спросил Дойл.
Я отпихнула Баринтуса назад, да так, что он споткнулся. Пусть я не могу поднять микролитражку и разогнать ею толпу, но я могу кулаком пробить дверцу автомобиля – насквозь – и при этом не сломать руку. Я толкнула его еще раз, и еще раз, пока не отогнала настолько, что стало слишком далеко для драки.
– Вам отдал приказ сначала наследник престола, а потом ваш капитан. Подчиняйтесь и идите. Дойл дал вам слово, что доставит меня к королеве невредимой.
Баринтус посмотрел на меня. Лицо его было спокойно, но глаза выдавали. Дойл всегда был тем, что стояло между королевой и верной смертью. На миг я подумала, что Баринтус ищет предлог для попытки устранить Мрак королевы. Если да, то я ему этого предлога не дам. Убить Дойла – это значило начать революцию. Я смотрела в лицо Баринтуса и пыталась понять, о чем он думает. О том, что Земля приветствовала меня? Или между этими двумя было что-то, о чем мне не рассказывали? Не важно.
– Нет, – сказала я, не отводя от него глаз, и повторила: – Нет.
Баринтус смотрел мимо меня, на Дойла. Дойл повернул свободную руку и соединил с горящей рукой, превратив их в единый фитиль.