Однако мальчишка не пострадал, метнул еще одну молнию, тусклее предыдущей, срезавшую на голове монстра шишковидный нарост. Пурим издал еще один мощный вопль, породивший гулкое эхо в лесу, отпрянул, тряся дымящейся культей, но к нему метнулась стая ворон, всосалась в культю и восстановила лапу.

Святогор сел, упираясь в землю кулаками, грузно поднялся на ноги, становясь выше навья.

Монстр выстрелил языком пламени, который наткнулся на засиявший вокруг великана ореол и бессильно опал.

Удар лапой — ответный удар кулака Святогора, отбивший лапу с такой силой, что Пурима шатнуло.

Над лесом появилась могучая серебристая птица, держащая в лапах бревно, как показалось Ростиславу. Но это было не бревно — палица!

— Держи, отец! — раздался с небес клекочущий голос.

Птица выронила палицу, Святогор легко поймал ее, размахнулся и ударил.

Пространство беззвучно шатнулось.

Дернулась земля, породив странный дробный грохот — это лопались стволы деревьев вокруг долины!

Удар палицы вбил голову Пурима в тело, а само тело расплющил, расплескал, как расплавленный свинец, во все стороны. Струи и капли «свинца» разлетелись на сотни метров, застыли лохмотьями необычной формы. Остальное тело монстра также расплылось колючей лужей не то металла, не то болотной жижи, вздрагивая, вспучиваясь, застывая кружевными фестонами и грибообразными вздутиями. Лишь хвост навья уцелел, рассыпался черными хлопьями, которые превратились в жиденькую стаю ворон, с карканьем умчавшуюся за стену леса.

Святогор опустил раскалившуюся до красного свечения, дымящуюся палицу, понаблюдал за агонией бывшего воина армии Люцифера, поднял голову, пророкотал:

— Вовремя ты прилетел, сынок. Когда самого-то ждать?

— Уже скоро. С возвращением, основатель. Птица, похожая на Сокола Соколов, поднялась выше, исчезла. Ростислав опомнился, бросился к Будимиру, стоявшему посреди черного круга сожженной травы и почвы.

— Цел, малыш?!

Мальчик перестал светиться, оглянулся.

— Я в порядке, дядя Слава. Спасибо вам, что дали время собраться. Но я все-таки не воин.

Он сожалеюще развел руками.

— Не воин, а лапу этому уроду отстрелил чисто.

— Надо было дробить масштаб, а не изменять топологию локально. Тогда бы и воевать не пришлось.

— Что это была за птица? Не Рамаг ли?

— Возможно, кто-то из его родичей, посланец Яросвета.

Ростислав с недоверием посмотрел на парня, задрал голову, глянув на возвышавшегося над ними горой великана.

— Я не ослышался? Он… отец Яросвета?!

— Я тоже это узнал только что, — улыбнулся мальчик. Святогор вдруг присел на корточки перед людьми, приблизил к ним огромную голову, прогудел:

— Благодарствую, освободители. Время таких, как я, видно, прошло. Все изменилось, уже необязательно быть такими огромными, как я и мои родители, чтобы владеть силой. Но я еще пригожусь. Приказывайте, любую службу сослужу.

— Вы еще не поправились, — сказал Будимир. — Мы сами найдем Финист и принесем. Тогда и начнется ваша служба.

— Повинуюсь, други. Пока вы будете Финист искать, я тут поработаю маленько, землю родную почищу от нечисти всякой. Ишь, расплодилась! — Великан покосился на застывшие останки Пурима. — Может, отнести вас куда?

— Нам бы только до избы бабы Ягойой добраться, а там мы сами…

— Показывайте дорогу.

Святогор подставил ладонь, посадил людей на плечо и, повинуясь указаниям Будимира, зашагал к границам Свентаны.

Глава 5

Ростиславу очень хотелось посетить родину Ненагляды, посмотреть на нее хоть одним глазком и тут же отправиться по «тропе судьбы» в глубь Веера Миров, однако он понимал, что времени остается все меньше и действовать надо быстрее и решительнее. Где-то в бесконечных глубинах Шаданакара-Веера-Фрактала зарождался черный ветер погони, который вскоре должен был реализоваться на физическом уровне. И до момента его реализации надо было иметь при себе меч Святогора, а также знать координаты хрона, из которого Уицраор начал строительство «моста» через Суфэтх, навстречу своему бывшему господину. И еще нельзя было сбрасывать со счетов игву Дуггура, претендующего занять место Великих игв. У него тоже были веские основания охотиться за землянами, сумевшими раскрыть его план.

Изба старухи Ягойой по-прежнему стояла пустой и мрачной. Хозяйка так и не вернулась домой, отправившись неизвестно куда и неизвестно зачем. Искать и звать ее гости не стали. Если бы Ягойой просто бродила по лесу или уехала куда-то по делам, она бы откликнулась на ментальный зов Будимира. Судя по всему, старухи вообще не было на Олирне.

Попрощавшись со Святогором, земляне зашли в избу, расположились в пустой комнатке с закопченными стенами и потолком и привели в действие хаббардианский шим-бич — «серый тоннель», соединявший такие избы по всему Шаданакару.

Ростислав сначала не понял задумки Будимира, полагая, что они сразу отправятся в Уппум, хрон Уицраора, однако прямой связи, по словам мальчишки, с Уппумом шим-бич не имел, поэтому надо было искать другие пути. Этим путем оказалась резервная система связи Веера, созданная «тремя В», вход в которую начинался через Чертовы Ворота на Хаббарде. Ростислав вспомнил об этом, когда они вышли на родине Праселка и вызвали Вольха, который за час домчал их к ущелью с Чертовыми Воротами.

По пути Волк Волков сообщил, что доставил Ненагляду домой в целости и сохранности, что было много радостных встреч и много слез и что девушка ждет их в гости. Рассказ Волка заставил забиться сердце Светлова сильнее, и он дал себе клятву, что обязательно посетит хрон с планетой по имени Аркона, на которой располагалась магическая страна Белобог-Русь.

Оставив Вольха возле разрезанного надвое холма, путешественники поднялись к Чертовым Воротам и без особых колебаний переступили границу хроноперехода. Вышли они уже в мире Уицраора, хрон которого представлял собой многократно свернутое в трехмерном времени пространство, а замок — сложнейшее архитектурно-ландшафтное творение размером со звездную систему с нецелочисленной метрикой. По сути, это был мир внутри мира, созданный Великим игвой для каких-то сверхсложных игр, и назывался он — Маан. Человеку с его трехмерным восприятием пространства и одномерным восприятием времени разобраться в ландшафтах Маана было практически невозможно. Все, что видели его глаза, не соответствовало действительности, хотя кое-какие картины и могли показаться ему цельными и логически связанными. Лишь новые возможности позволили Ростиславу мало-мальски ориентироваться в головокружительных безднах Маана и не терять сознания при быстрой и неожиданной — как в калейдоскопе — смене пейзажей.