Взгляд Диего остановился на Порции безо всякого выражения, но она знала – он говорит не о картине. Ее пронзило воспоминание о том поцелуе... Она поспешно отвела глаза.

Шок не проходил. Что ему здесь нужно?

Неужели какие-то дела связывают Тома с этим человеком? Что ж, пусть сами, без нее, обсуждают их здесь! Но в глубине души Порция прекрасно понимала, что никогда не станет объяснять Тому, почему ей не нравится этот тип. Не может же она, в самом деле, сказать брату, что Диего Саес старается затащить ее в свою постель!

Значит, ей придется провести вечер, изображая из себя радушную хозяйку в присутствии человека, которого она охотно убила бы. Какие-то причины заставили Тома пригласить его сюда, наверное, что-то связанное с банком, и она ничего не может поделать.

В течение бесконечно долгого и изнурительного застолья Порция почти ничего не ела. К несчастью, как она ни надеялась, что брат и его гость погрузятся в скучный разговор о финансах, Том настойчиво придерживался самых общих тем. Он явно был не вполне в своей тарелке. На лице его блуждало потерянное, усталое выражение, и гнев Порции против Caeca возрос еще сильнее: как он мог принять приглашение приехать в Солтон от человека, который столь очевидным образом болен?

Присутствие Диего Caeca угнетало девушку. Она старалась не замечать его длинные пальцы, обхватившие ножку винного бокала, не смотреть на тонкое запястье с браслетом золотых часов, не обращать внимания на то, какой белоснежной кажется манжета его рубашки на фоне смуглой кожи...

Когда глаза Диего останавливались на ее лице, они казались лишенными всякого выражения, но это было еще более пугающим, более гнетущим, чем откровенное прежнее преследование.

Наконец трапеза закончилась, и Порция бросилась наверх. Диего Саес вторгся в ее мир, вторгся в Солтон. Почему? Она не сомневалась – причина не в Томе, он сделал это из-за нее.

Она осмелилась отказать ему, отвергнув его развратный образ жизни.

Внезапно девушка остановила свое беспорядочное кружение по комнате. Ее охватило дурное предчувствие: Диего Саес приехал сюда с какой-то определенной целью.

Порция уставилась на стену невидящим, остановившимся взглядом. Господи, неужели он не отступится? Неужели задумал ночью ворваться к ней в спальню?

А если он так и поступит, что ты будешь делать? Если дверь твоей спальни в полночь отворится и он...

Тяжесть охватила все ее тело. Сердце колотилось как сумасшедшее, медленный тягучий огонь овладевал ею...

Словно осознав, что тонет, Порция сделала отчаянную попытку избавиться от этого видения, всплыть на поверхность, вернуться к здоровой реальности.

А реальность заключалась в том, что она стояла посередине своей спальни, стараясь победить тяжелое, гнетущее чувство. Что-то зловещее затевалось вокруг нее.

Сон Порции был непрочным, тяжелым, наполненным смутными видениями, наутро оставившими тягостное ощущение страха. На двери ее спальни не было замка, и ей пришлось забаррикадироваться табуретом.

Однако никакого ночного посещения не последовало, и на рассвете Порция, наконец, по-настоящему уснула, а проснулась только в десять с чувством некоторого облегчения. Если ей повезло, Том и его гость уже уехали. Но когда она спустилась вниз, ей сказали, что брат и мистер Саес заперлись в библиотеке.

Порция расположилась в Утреннем салоне с тостами и чаем, но поняла, что ей не до еды. Инстинкт заставил ее устремиться на улицу. Не надев куртку, она быстро пересекла двор и направилась в итальянский садик, который в это время утра всегда был залит солнцем. Там она протерла чугунную скамью специально захваченной из дома тряпкой и села.

Глаза Порции блуждали по весенним цветам, которые тихо колыхались на легком ветерке. Прохлада утра охватила ее, она задрожала.

И вдруг услышала скрежет гравия и шум шагов.

В ее солнечный садик входил Диего Саес.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Порция снова оледенела – точно так же, как и накануне вечером, когда, увидела, как он входит в гостиную.

Диего приближался к ней, не сводя с нее взгляда – с тонко очерченного лица, изящных запястий, груди, подчеркнутой мягким кашемиром. Как бы ему хотелось обнять ее!

Однако выражение лица Порции охладило его пыл. И снова пробудило в нем гнев.

Она приехала сюда, чтобы избежать общения с ним. Но Диего не собирался выплескивать на нее свои чувства – он не допустит, чтобы его выставили отсюда, как неотесанного крестьянина.

Нет, он сыграет с ней в другую – и гораздо более приятную – игру!

* * *

Порция ощущала, как ее наполняет странная смесь ярости и страха. Как Диего Саес смеет преследовать ее подобным образом? Она хотела убежать прочь, избавиться от него, как от паука, вдруг замеченного на плече, – убежать прежде, чем яд проникнет в кровь и начнет действовать, воспламеняя ее, лишая сил к сопротивлению и разума...

Но ледяной гнев удержал Порцию на месте.

– Я хочу, чтобы вы немедленно уехали.

Диего остановился в нескольких метрах от девушки. Деловой костюм, безукоризненно пошитый, делал его еще выше, еще смуглее. Глаза цвета обсидиана разглядывали ее с такой пристальностью, что Порция опять не могла дышать.

– Я должен кое о чем поговорить с вами.

Ее губы презрительно изогнулись.

– Мне трудно вообразить, будто вы можете сказать что-либо, что может меня заинтересовать.

Его лицо оставалось непроницаемым.

– Если желаете сохранить ваш драгоценный фамильный дом, то захотите выслушать каждое слово, которое я произнесу.

Да, теперь она вся была в его власти. Волна холодного удовлетворения захлестнула Диего – точно снова перед ним сидела Мерседес де Карвельо. То же нежелание поверить, то же неприятие реальности, когда он сообщил, что ее дом больше ей не принадлежит. И сейчас, в другой стране, Порция Ланчестер, которая решила, что слишком хороша для него, смотрит на него с тем же самым выражением на лице.

– Вы с ума сошли?

Негодование и презрение девушки из высшего общества...

Диего не мог отвести взгляд от бликов солнечного света на нитке жемчуга на ее шее. Внезапно он представил Порцию обнаженной, в одном только этом жемчуге, как она идет к нему, к его постели, идет, чтобы исполнить все его желания...

И она это сделает... Так же, как Мерседес де Карвельо, эта надменная аристократка, убившая его мать, словно то была бродячая собака, попавшая под колеса ее машины... Она заявилась в его номер-люкс в американском отеле, срывая с себя одежду, готовая на все, лишь бы вернуть себе свою эстансию...

Он выставил ее вон, сгорая от отвращения, но эту девушку, надменно вздернувшую свой аристократический подбородок, – эту он не отвергнет.