– Раньше я жил здесь.
Любопытные глаза малышей недоверчиво смотрели на него.
– Но вы богатый, – произнесла та же девочка.
– Раньше я был очень бедным, – ответил Диего.
– А отец Томазо говорит, что мы здесь все богатые, раз у нас есть крыша над головой и еда каждый день.
Диего обвел детей внимательным взглядом. Аккуратно подстриженные головы, сияющие глаза, тела, освобожденные от мук голода, алкоголя, наркотиков.
– Это так и есть, – медленно произнес он.
– Думаю, отец Томазо прав.
– Он всегда прав, – сказал мальчик, который просил Диего не ронять черепицу. – Так вы несете или нет? Нам нужно все это перетаскать за сегодня.
– Как скажешь, босс, – отозвался Диего, направляясь к выходу.
В конечном счете, все оказалось не так тяжело, как он боялся.
Порция услышала сигнал, созывающий на обед, – громкий стук деревянной ложки о медный горшок – и поспешила закончить свой урок.
Она отпустила детей, наказав им вымыть руки перед тем, как отправиться в столовую, затем взяла свои потрепанные учебники и пошла к себе, чтобы освежиться и переодеть майку, промокшую от пота.
Выйдя на яркий солнечный свет, Порция увидела группу добровольцев и детей, направляющихся в столовую со стройки. И вдруг окаменела на месте, чувствуя, как у нее подкашиваются ноги.
Через двор прямо к ней шел Диего Саес.
Порция уцепилась за дверной косяк, чтобы не упасть.
Невозможно, чтобы это был он! Однако это на самом деле был Диего Саес – широкоплечий, высокий, темноволосый.
Порция в изнеможении прислонилась к стене.
Пот стекал по его спине. Грудь и голова тоже были мокрыми. Диего не жаловался, трудясь под палящим солнцем на стройке в обществе нескольких студентов и стайки ребятишек, но обрадовался, когда услышал сигнал к перерыву.
Шагая по двору, Диего задавался вопросом, какие еще сюрпризы приготовил для него отец Томазо.
Он был в каком-то странном настроении. Преобладало чувство физической усталости после двух часов работы на стройплощадке, но он испытывал и отчетливое удовлетворение оттого, что добровольно трудился ради столь прекрасной цели.
Другие немного сторонились его, но Диего прекрасно знал, что ничто так не сближает людей, как совместный тяжелый труд.
Он снова обвел взглядом здание приюта, затем посмотрел на дверь, которая вела в классные комнаты, и увидел в дверном проеме Порцию Ланчестер.
Диего замер, потом медленным жестом вытер со лба пот. Началось, у него галлюцинации. Привидения одолевают его, вызывая немыслимые терзания.
Это не может быть Порция. Она находится в сотнях тысяч миль отсюда, в своем прекрасном доме, построенном в восемнадцатом веке, такая далекая и прекрасная, точно уникальная драгоценность в бархатном футляре.
Стройная фигурка резко повернулась и исчезла в глубине помещения.
Порция убежала назад, в дом. Это и вправду был он! Не видение, не мираж. Диего Саес здесь.
– Порция!
Это был его голос, резкий, повелительный. Диего снова окликнул ее, на этот раз каким-то странным тоном, словно и он не мог прийти в себя от изумления. Она медленно повернулась, и ее сердце точно сжала чья-то ледяная рука.
– Как ты здесь оказалась?
Колени Порции подогнулись, так что ей пришлось опереться о стену.
Он был в одной рубашке, испачканной кирпичной пылью, мокрый от пота.
Воцарившуюся тишину нарушил звук быстрых шагов. И через мгновение из-за угла коридора показался отец Томазо. Увидев немую сцену, священник остановился, переводя глаза с одной неподвижной фигуры на другую, потом сказал, хитро посверкивая глазами:
– А, Порция, позвольте мне представить вам нашего нового, хотя и временного, добровольца. Именно о нем я говорил вам вчера.
Порция с шумом вздохнула.
– Я знаю этого человека. Он миллионер, и...
– ...и он когда-то жил в нашем приюте, – просто добавил отец Томазо.
– Не может быть!
– Я нашел Диего на пороге этого дома, когда ему было двенадцать. Он спал, и я разбудил его, предложил еду, но он был недоверчив и пуглив, как звереныш, поэтому убежал от меня. Я смотрел ему вслед, босоногому, с костями, выпирающими наружу из-под лохмотьев одежды. На следующий день я снова нашел его, спящего на пороге другого дома, и опять предложил еду. Он еще много раз убегал от меня, но потом остался. Остался до того самого дня, как отправился завоевывать мир. – Так, ты завоевал мир, Диего? Или это мир завоевал тебя?
Лицо Диего казалось спокойным точно вылитым из стали. Вместо ответа он повернулся и зашагал прочь.
– Снова убегаешь? – проговорил ему вслед отец Томазо.
– Нет, – резко отозвался он. – Просто опять присоединяюсь к когортам проклятых.
– Ты вовсе не проклят, Диего.
Спокойная уверенность священника взбесила Диего. Он обернулся, лицо его исказила гримаса гнева.
– Да что вы знаете об этом? Стоите тут и дразните меня, но вы же ничего не понимаете. Спросите у нее, проклят я или нет. Спросите, что я с ней сделал.
Священник повернулся к Порции.
– Так значит, он проклят? – спокойно спросил он.
Ее глаза метнулись к Диего Саесу. Сердце колотилось так сильно, что она задыхалась. Она вспомнила Диего таким, каким его знала, – властным, самоуверенным, срывающим с нее одежду, обладающим ею...
И вдруг перед ее внутренним взором предстала фотография мальчика, свернувшегося на пороге дома, – та фотография, что заставила ее бросить все, чем она жила прежде, и приехать сюда.
Оба изображения наслоились друг на друга, растворяясь одно в другом. Мужчина и мальчик.
На Порцию нахлынуло столь мощное чувство, что она больше не могла ему сопротивляться.
– Не смотри на меня так, – глухо уронил Диего. – Я не заслуживаю твоей жалости. Я думал, что ты такая же, как... – его голос пресекся, но он нашел в себе силы продолжать: – ...как Мерседес де Карвельо. Жена человека, который владел поместьем, где я родился, где работали мои родители. Сначала от непосильного труда умер мой отец. Потом она убила мою мать – просто переехала через нее на своей спортивной машине, когда села за руль пьяной. Я обвинил ее в убийстве, и она вышвырнула меня вон. Пешком я пришел в Сан-Кристо, и отец Томазо подобрал меня на улице. Через много лет я поклялся, что выкуплю поместье у разорившегося Эстебана де Карвельо, и я так и сделал. Тогда его жена пришла ко мне в отель и предложила себя – мне, сыну ее батрака, – только за то, чтобы я позволил ей жить в ее доме. Я выгнал ее прочь.
Голос Диего снова прервался, через миг он снова заговорил: