– Тебе надо ненадолго уехать в Солтон, Том, и отдохнуть. Я знаю, как ты ненавидишь Лондон.
– Прямо сейчас это невозможно, – коротко ответил брат.
Она пристальнее взглянула на Тома. Ее бедный брат вынужден заниматься банковским делом, нравится ему или нет. В качестве единственного сына и наследника он оказался обязан следовать по стопам отца.
– У тебя все в порядке? – вдруг быстро спросила Порция. – Я имею в виду в банке.
Взгляд серых глаз Тома ускользнул прочь.
– Это просто экономический спад. Он задел всех.
Но только не Диего Caeca, с горечью подумалось ей. Этот человек только что выложил на аукционе рекордную сумму за голландский натюрморт. Все так и ахнули...
– Ну, все равно ты не должен так много работать, – сказала она. – Хочешь, пригласим Фелисити пожить у нас немного? Знаешь, тебе надо поскорее уладить все дела и назначить дату свадьбы. Почему ты медлишь?
По лицу Тома пробежала тень.
– Зачем торопиться... И потом... может, мы и не созданы друг для друга.
– Что? – Порция с изумлением посмотрела на него. – Да я никогда не видела более прекрасной пары! Фелисити обожает тебя! Только не говори, что она тебе надоела, Том.
– Я... Нет, я очень люблю Флисс, но... В общем, она наверняка сможет найти себе кого-нибудь получше, чем я... Руперт Беллингем просто мечтает о ней, и...
– Да, но она не любит Руперта Беллингема, она любит тебя!
– Ей же будет лучше, если она выйдет за него, – мрачно возразил Том. – К тому же у него есть титул!
– Фелисити не хочет быть леди Беллингем, она хочет быть миссис Ланчестер. Я не могу понять, почему ты тянешь со свадьбой.
Смятение Тома сделалось еще более очевидным.
– Ради бога, хватит меня доставать! – Увидев выражение ее лица, он смутился: – Извини, я... Просто сейчас у меня столько всяких дел в банке.
Она сразу же преисполнилась сочувствия: – Послушай, ты должен более решительно настаивать, чтобы дядя Мартин пользовался своим весом в совете директоров. В конце концов, он по-прежнему его председатель и так этим гордится! Он не должен все оставлять на тебя.
Том не ответил, но усталость еще сильнее проступила на его лице. Порция решила не терзать его больше разговорами об инертности старого друга и партнера их отца Мартина Лоринга, а просто пожелала ему спокойной ночи и отправилась к себе.
Поездка в Женеву оказалась пустой тратой времени. Картина в действительности не была чем-то большим, чем работой ученика из мастерской Теллера.
Настроение у Порции было не особенно хорошим. Единственное, чего бы ей хотелось, так это провести вечер дома, подольше полежать в ванне и пораньше лечь спать. Однако она обещала Хью Маккерасу, что отправится с ним на прием по случаю открытия новой выставки в одной из престижных частных лондонских галерей.
На тот случай, если Диего Саес все еще не уехал и по-прежнему вращался в лондонском мире искусств, Порция оделась с особым тщанием. Она выбрала серо-зеленое вечернее платье, в котором выглядела просто ужасно – она поняла это, как только померила его дома, придя из магазина, – поэтому оно и пылилось в глубине ее шкафа. Цвет делал Порцию блеклой, а рукава некрасиво обрисовывали плечи. Однако сейчас такой наряд заставлял ее чувствовать себя в безопасности.
Залы, предназначенные для приема, уже наполняла толпа знакомых лиц. Продвижение Порции по направлению к Хью замедляла необходимость постоянно с кем-то здороваться и самой отвечать на приветствия. Ее глаза быстро осматривали зал в поисках Caeca, но, к счастью, она так и не обнаружила ничего похожего на его высокую фигуру. Вздохнув с облегчением, Порция даже остановилась поболтать с кое-какими дамами. В конце концов, она добралась до Хью и тут заметила, что возле него стоит Диего Саес.
Предательский жар мгновенно охватил девушку, бросая ее в панику. Сердце заколотилось как сумасшедшее, а легкие сжались.
Поскольку в ее намерения явно входило подойти к Хью, обратной дороги не было. Порция смирилась с неизбежным и продолжила шагать, намеренно не глядя на Caeca.
Она едва не наступила на ногу Хью, который приветствовал ее словами:
– Мистер Саес весьма интересуется портретистами эпохи Регентства. Я сказал ему, что вы один из лучших специалистов.
Не без труда ей удалось проговорить:
– Вряд ли это так. Бенджамин Теллер, которым я занимаюсь, всего лишь художник второго ряда по сравнению с Лоуренсом или Ромни.
– Но его работы растут в цене?
Глубокий, бархатистый голос Диего окружал ее, лаская. Так вот что его интересовало! Типичный вопрос финансиста.
– Для человека с вашими возможностями, мистер Саес, Бенджамин Теллер слишком мелкая цель.
Ее резкий ответ ошеломил Хью.
– Теллер – это очень надежное капиталовложение, – осторожно заметил он. – Я не сомневаюсь, что в настоящий момент он недостаточно оценен специалистами.
Бросив на него язвительный взгляд, Порция сухо бросила:
– Вы говорите как дилер, Хью. – Она отважно повернулась к Диего. – Для дилеров искусство – это всего лишь денежные знаки, доллары или евро. Да и для тех, кто вкладывает в искусство свои деньги, конечно. Будто произведение искусства – это всего лишь некая денежная сумма.
Теперь она смотрела прямо в глаза своего мучителя. Странное выражение появилось в его взгляде.
– Так значит, мисс Ланчестер, вы считаете деньги чем-то таким, что не имеет большого значения?
– По сравнению с искусством – да, – коротко бросила она.
Он улыбнулся, и морщины резче обозначились в углах его рта.
– Вы никогда не оставались без гроша, не так ли? – В его голосе звучал неприкрытый сарказм. – Или, точнее, без произведений искусства. Как я заметил, по меньшей мере, две картины на этой выставке предоставлены вашей семьей.
– Да, мой брат прислал сюда одного Гейнсборо и одну картину Роберта Вильсона.
– Покажите.
Его фраза прозвучала как приказ, и Порция непроизвольно возмутилась, готовая резко отказаться, но Диего, послав Хью небрежную улыбку, решительно взял девушку под руку и повел прочь.
Порции хотелось высвободиться из его хватки, но в Диего Саесе было нечто такое, что со всей очевидностью доказывало ей: от него так просто не ускользнешь. Придав лицу любезное выражение, Порция позволила ему вести себя по залу, но прикосновение его руки десятикратно обостряло ее мучения.
– Картина Вильсона должна быть здесь, – произнесла она как можно более безразличным тоном.
– Я предпочитаю взглянуть на Гейнсборо, – сказал Диего Саес и повел ее в другую сторону.
Нервы девушки были до предела напряжены необходимостью разговаривать с ним и паническим страхом перед возможностью при ходьбе нечаянно прикоснуться к его бедру или плечу. В довершение всего он еще хочет посмотреть на их Гейнсборо, картину, привезенную из Солтона. Непонятно почему, Порция вдруг ощутила, что не хочет, чтобы он ее видел.