Тотчас же к Воробьеву бросились еще двое верзил, один с цепью, второй с дубинкой и кастетом. Панкрат выхватил у первого поверженного бойца его дубинку и нырнул под удар цепи; прием назывался риусуй («водяной дракон»), и парни противоядия от него не знали. Пока они разворачивались, Панкрат успел перетянуть дубинкой одного по спине, второго по колену, а затем, не дожидаясь атаки, перешел в нападение сам. Неожиданно сделал заднее сальто и с лёта ударил парня с дубинкой по руке, ломая кости запястья.
Раздался вскрик. Парень отскочил в сторону, прижимая травмированную руку к груди. Не давая опомниться его напарнику, чувствуя спиной приближение последнего противника, Панкрат увернулся от цепи, мгновенно уцепился за ее конец, но лишь для того, чтобы дернуть на себя, и тут же ударил дубинкой по вытянутой руке верзилы, разбивая в кровь кулак. С криком отступил и этот боец. Оставался еще четвертый, но он рисковать не захотел и показывать мастерство фехтования на дубинках не стал, просто метнул издали, с расстояния в восемь метров, одну за другой три звездочки сякэнов. Но поскольку Панкрат ожидал нечто подобное и владел искусством отбивания летящих предметов – в японских видах боевых искусств оно имело название тотоку хиеси, в русских видах русбое, барсе и суеве – пропеллер, – он ловко поймал все три звезды на дубинку. Они воткнулись и застряли в ней. Мысль воспользоваться ими тут же была приведена в исполнение, и звезды отправились обратно. Одна из них попала метателю в плечо, вторая в руку, и на этом «показательные выступления» четверки качков закончились.
Панкрат повернулся к гостю в белом костюме и едва успел отклониться: с тихим свистом у виска пролетел нож, воткнулся в макивару. Второй оцарапал Воробьеву плечо, а третьего – хорошо кидает, гад! – Панкрат ожидать не стал, метнул в джентльмена с тростью дубинку и прыгнул к нему сам.
Выстрелить гость не успел, хотя уже вытащил пистолет.
В дверь кто-то забарабанил кулаком, раздался голос сторожа:
– Панкрат Кондратович, что у вас за шум? Вы еще занимаетесь? Откройте.
– Уходим, – коротко сказал мужчина в белом костюме, пряча пистолет. – Везет тебе, инструктор. Договорим в следующий раз.
Четверка побитых качков во главе со своим атаманом канула в темноту спортзала, скрипнула дверь второго выхода – через котельную, и все стихло. Панкрат повернул ключ, впуская сторожа. Тот заглянул в зал, ничего особенного не заметил, поскреб в затылке.
– Надо же, никого, а мне показалось, что ты с кем-то разговариваешь.
– Если кажется – креститься надо, Федотыч, – улыбнулся Панкрат. – Это я сам с собой разговаривал, и шумел тоже я, тренировался по особой технологии. Должен же я держать форму?
– А-а-а, – уважительно протянул сторож. – Ну тогда конечно.
Потоптавшись на месте, он ушел. Панкрат вытащил из лопнувшей макивары нож, подобрал второй у стены, полюбовался на зазубрины, превращавшие ножи в пилки, покачал в руке, чувствуя хорошую балансировку холодного оружия, и положил их в сумку. Оружия у него хранилось предостаточно, однако таких ножей не было, а пригодиться они могли в любой момент.
Лиде об инциденте в спортзале он ничего не сказал. Зато перестал отпускать ее одну на работу и по магазинам, памятуя угрозу неизвестного джентльмена в белом костюме. Этот человек был очень похож на первого коричневолицего посетителя с тростью, представлявшего кого-то из местных «авторитетов», которому не понравилась деятельность руководимой Воробьевым Школы выживания, однако того Панкрат запомнил слишком хорошо, чтобы спутать с этим. Сомневаться не приходилось: кому-то хотелось обставить этот визит таким образом, будто местные бандиты еще раз решили навестить строптивого наставника Школы. Однако для чего это им понадобилось, догадаться было трудно.
Перестав ломать над этой проблемой голову, а также не заметив за собой никакой слежки, Панкрат снова окунулся в водоворот дел и несколько ослабил опеку над семьей. Детей он контролировал сам, привозил в школу-сад и увозил, а вот Лиду стал страховать через раз и опомнился, когда во вторник снова подала голос интуиция.
Лида позвонила с работы, предупредила, что задержится, Панкрат «дал добро», а когда повесил трубку телефона (он сидел в тренерской и набрасывал план работы с молодежью «на натуре»), мышцы живота свело, будто внутри шевельнулся холодный дремлющий «угорь тревоги». Поразмышляв над своими ощущениями, Панкрат снова снял трубку и набрал номер горздрава. К его удивлению, жены там не оказалось, она находилась в местной командировке.
– Куда же она поехала? – спросил он, чувствуя внезапную сухость во рту.
– В составе комиссии она проверяет функционирование медпунктов в школах, – сообщила сотрудница Лиды. – Вряд ли вернется на работу вообще.
– Где я могу ее найти?
– График достаточно большой…
– Номера школ и адреса их можете дать?
– А кто звонит? – засомневались в трубке.
– Муж.
– Она вам так нужна?
В другое время Панкрат не преминул бы пошутить, сейчас же только с трудом удержал острое словцо.
– До зарезу нужна! Будьте добры, поскорее, пожалуйста.
Сотрудница назвала номера доброго десятка школ, их адреса, и Панкрат бросил трубку, даже не поблагодарив женщину за доверие. Через пять минут, заехав к бабе Ольге и предупредив, чтобы она забрала Антона и Настю, он уже мчался на машине по городу, примерно зная маршрут следования комиссии горздрава.
Все школы, которые должна была посетить Лида, почему-то располагались в разных районах города, поэтому времени на их поиск и обследование Панкрат тратил немало. За полтора часа он объехал всего шесть школ, и везде ему говорили, что комиссия только что уехала. В седьмой школе на улице Горького ему наконец повезло: машина с представителями горздрава действительно только что отъехала и направилась на окраину Осташкова, в район новостроек на берегу Осташковского плеса. Панкрат домчал туда за четверть часа, нарушив все правила дорожного движения, какие только существовали, зато к школе он подъехал раньше, чем «рафик» комиссии.
Выяснив, что работники горздрава еще не появлялись, Панкрат решил сделать рекогносцировку местности вокруг новенькой двухэтажной школы, расположенной прямо на берегу залива, и почти сразу его взгляд зацепился за белую «Волгу» модели 3110, стоявшую в переулке между школой и начинавшимся частным сектором города. В кабине «Волги» сидела четверка мужчин, по неподвижности и позам которых можно было предположить, что они кого-то ждут. Еще одну новенькую «Волгу» цвета «мокрый асфальт» Панкрат обнаружил на набережной. Возле нее курили двое молодых людей определенной наружности, выдающей в них людей свиты. Один из них вдруг пересек набережную, медленно прошелся вдоль школьной ограды, заглянул в машину Воробьева и вернулся. И тотчас же из «Волги» вылез еще один молодой человек в джинсовой куртке и джинсах и направился к школе.
Это наводило на некоторые размышления. Во-первых, парни явно знали «Ситроен» Воробьевых и ждали его появления. Во-вторых, они знали и о том, что в школу должна прийти комиссия, в составе которой была Лида. В-третьих, всю эту комбинацию невозможно было рассчитать заранее, а значит, за машиной Панкрата и за Лидой велось наблюдение. И вели его профессионалы, если сам Панкрат этого не замечал. У него даже мелькнула мысль, что у мафии таких профессионалов не должно было быть. Однако тут же пришла другая мысль: в начале девяностых годов во время разгона спецслужб некоторые офицеры вынуждены были уйти и подались в криминальные структуры, теперь же приходилось пожинать плоды кретинизма политиков, едва не уничтоживших лучшие кадры бывшего КГБ.