Видимо, чувства Ираклия отразились на его лице, потому что Мария, мельком глянув на эстраду, проговорила:
– Это Рада и ее группа «Рада и терновник». Стоит тебе захотеть, и они перестанут тянуть этот фолк-мотив, перейдут на более веселый репертуар. Или вообще перестанут петь.
Ираклий качнул головой, с любопытством посмотрел на женщину.
– Пусть поют. А ты что же, можешь заставить их не петь? Или просто попросишь уйти?
– Можно и попросить, – сверкнула взглядом Мария. – Что будешь пить?
– То же, что и ты.
– Тогда сначала брют, для аппетита, потом «Шато-Бриан». Закуски будешь выбирать?
– На твое усмотрение. Добавь только тарталетки с паштетом и грибной жульен.
Мария сделала заказ, и они сдвинули бокалы с шампанским.
– За тебя, – сказал Ираклий.
– За наших друзей, которых с нами нет, – сказала Мария, и он почувствовал укол ревности. Егор Крутов незримо присутствовал рядом, где бы ни находился в данный момент.
Рада перестала петь, зазвучала тянучая томная мелодия, в центре зала появилась танцующая пара.
К столику Федотова и Марии подошел довольно упитанный молодой человек в темно-бордовом смокинге. Рубашка на нем была белая, с рюшами, измазанными помадой, сюртук и черный жилет расстегнуты, бархатный черный галстук-бабочка съехал, и было видно, что толстяк изрядно навеселе.
– Разрешите пригласить вас на танец, – обратился он к Марии, не обращая внимания на ее соседа.
– Молодой человек, – не выдержал Ираклий, – вам не кажется, что следует просить разрешения не у дамы, а у ее кавалера?
Заплывшие глазки посетителя клуба переместились на Федотова, но не задержались на нем, скользнули обратно.
– Пошли, потанцуем, мадмуазель.
Ираклий встал, особым образом взялся за локоть парня и повел его, удивленно пискнувшего, попытавшегося сопротивляться, через зал, остановился, когда к ним подскочили два молодых человека весьма специфичной наружности, в которых легко можно было угадать телохранителей. Один из них сунул руку подмышку, второй схватил Ираклия за плечо и, охнув, отступил, держа парализованную руку другой рукой.
– Не трогай пушечку, – проникновенно сказал Ираклий второму атлету, – тебе же дороже обойдется. Забирай своего босса. Нехорошо к чужим дамам приставать.
Ираклий передал обмякшего толстяка в руки телохранителя, и тот повел своего босса к столику, где сидели двое наблюдавших за происходящим пожилых мужчин и средних лет женщина.
– Напрасно вы с ним сцепились, – раздался над ухом Федотова чей-то невыразительный голос. – Это сын Плевина.
Ираклий оглянулся. Рядом стоял официант.
– Кто такой Плевин?
Официант удивленно вскинул брови.
– Гаврила Рафкатович – президент клуба, Вадим – его сын.
– Пусть научится вежливости, – равнодушным тоном сказал Ираклий и вернулся за столик.
– Без драки нельзя было обойтись? – прищурилась Мария.
Ираклий пожал плечами.
– Хамов надо осаживать наглядным физическим образом, а не уговорами.
– Ты еще не понял, что любое насилие бесперспективно? В том числе и применяемое во благо?
– Ситуации бывают разные, – возразил Ираклий. – Убийцу ты не остановишь словом или взглядом.
– Я – остановлю. Но об этом мы еще поговорим. Ты хорошо знаешь приемы рукопашного боя, а что тебя подвигло заняться боевыми искусствами? Когда ты начал заниматься борьбой?
Ираклий вспомнил, как он, будучи в возрасте пятнадцати лет, возвращался с тренировки домой, усталый, но уверенный в своем превосходстве и никого поэтому не боявшийся, и на глухой и довольно темной улице к нему подошли трое ребят года на три-четыре старше. Пока он рассматривал их, самый здоровый из тройки внезапно схватил Ираклия за отвороты куртки и въехал ему головой в лицо, едва не сломав нос. Затем толкнул его на стену дома, так что Федотов крепко врезался затылком, подскочил и еще несколько раз ударил кулаком в живот. Затем подключились двое его корешей, Ираклий упал и, пропустив несколько ударов ногами, потерял сознание.
Именно после этого случая он и начал искать более действенные системы боя, перепробовав многие восточные стили, местные алтайские, самбо, тайский бокс, пока не остановился на тибетской лунг-гом; отец в те времена много ездил по свету, беря с собой сына, а в Южном Китае прожил несколько лет.
– В общем, заниматься борьбой я начал с малолетства, но серьезно – лет в пятнадцать.
– Какую школу закончил?
– Да чуть ли не все наиболее известные, пока не понял, что все это – дзэнблудизм, как выражается Серега Корнеев. Ни одна школа, ни один монастырь не дают знание жизни и реального боя. Все они основаны на традиционной стандартной подготовке, которая требует весьма длительного обучения, в то время как существующие современные центры спецподготовки дают тот же результат, но в гораздо более сжатые сроки.
– Но ведь ты занимаешься по своей методике…
– Лунг-гом не моя методика, это система психофизического совершенствования, передаваемая тибетскими монахами из поколения в поколение. Мне ее преподавал один тибетский монах-отшельник, а ему – его дед, и так далее в глубь веков. Лунг-гому более пяти тысяч лет.
– В таком случае ее исток – русская жива.
– Может быть. Не знаю, – сказал Ираклий, не желая возражать. – Егор показывал мне кое-какие приемы, они действительно близки к тем, что учил я. – Ты ничего не слышал о Братстве Черного Лотоса?
Ираклий задумался, сделал глоток шампанского, ощущая лопающиеся на языке пузырьки.
– Это связано с буддизмом? С кришнаитами?
– Ни с тем ни с другими. В Нижнем появился храм Черного Лотоса, и я подозреваю, что инициатор строительства храма – наш бывший общий враг.
– Легион? Ему-то зачем понадобилось строить храмы, связываться с чужой религией?
– Никто и не говорит, что этот храм связан с религиозным служением. Скорее всего это центр подготовки легионеров, причем официально узаконенный.
– Могу выяснить.
– Не надо… пока. Жди, когда тебя позовут, и поменьше устраивай драк и показательных демонстраций своих возможностей.
Ираклий покраснел, отвернулся, переживая приступ легкой обиды.
– Я и так живу почти что по библейским заповедям, разве что не подставляю вторую щеку. Причем живу с ожиданием чего-то. Знать бы, когда это ожидание закончится. Да что мы все обо мне и обо мне? У тебя-то как дела? Решила вопрос с работой?
– Я теперь учитель истории в старших классах нижегородского колледжа «Ломоносовский». Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
– В каком смысле?