После обеда Виктор переступил порог «монашеской обители» и направился к Федоровскому монастырю, где сел на автобус, идущий к центру Переславля. На вошедшего следом за ним старика он не обратил внимания.
Сначала Виктор действительно поехал домой, по пути купив дочке небольшую куклу, китайский вариант Барби, и до вечера пробыл с семьей. Потом созвонился с Панкратом Воробьевым и договорился встретиться с ним «на нейтральной территории», в кафе «Илья Муромец» возле бывшего Гостиного двора.
Заказали коктейли: Панкрат – молочный, Виктор – водочный «буравчик», – и Телегин поведал Воробьеву все, что узнал о храме Черного Лотоса.
Бывший начальник охраны рыбзавода повел себя странно. Несколько раз он перебивал Виктора, вставляя не относящиеся к делу замечания, а потом спросил с рассеянным видом:
– Витя, кто тебе сказал, что мне интересны сведения, которыми ты меня угостил?
Телегин опешил, хотел было возмутиться, и до него только теперь дошло, что ни до ухода с работы, ни после они не обговаривали условий передачи информации о храме. Идея поделиться своими наблюдениями именно с бывшим начальником принадлежала самому Виктору, хотя причин этого желания как будто не существовало.
– Ты общался с директором завода перед уходом? – задал Панкрат еще один странный вопрос.
– Заходил, прощался, – пробормотал озадаченный Телегин. – А что?
– Все в порядке, – успокоил его Панкрат, подумав, что Асламов мог просто внушить Телегину мысль о необходимости разведки и передачи полученных данных ему. – Ты все сделал правильно. Только будь впредь осторожнее и в понедельник вечером двадцать шестого постарайся отпроситься домой.
– Зачем? – непонимающе глянул Виктор.
– Я не могу тебе этого сказать, просто предупреждаю. Теперь еще вопрос: когда ты сюда ехал, не обратил внимания на тыл? За тобой никто не шел?
Легкий хмель после «буравчика» вылетел из головы Виктора струйкой дыма. Он бросил косой взгляд за спину, но оглядываться не стал, только крякнул.
– Не подумал, ч-черт! Старею, видно.
– Не переживай. Как поется в песне: главное, ребята, – перцем не стареть. Не нравится мне один старичок за столиком у двери. Видел я его где-то… Впрочем, сейчас проверим. Пошли, я отвезу тебя домой.
Они сели в джип Воробьева, поплутали по улицам города, «хвост» не обнаружили, и Панкрат отвез Телегина к Федоровскому монастырю. «Отгул», выданный тому настоятелем храма, закончился. Панкрат уехал, еще раз напомнив Виктору об осторожности. В сгущающихся сумерках Виктор неторопливо побрел мимо стен монастыря к Дендрологическому саду, на окраине которого высились башни храма Черного Лотоса. Вечер был теплый, природа радовала глаз обилием свежей зелени, птицы в саду старались вовсю, услаждая слух весенними трелями, однако на душе Виктора было неспокойно. Хотя предположение Воробьева о слежке не подтвердилось, все же Виктор понимал, что профессиональных филеров они могли и не заметить.
«Может быть, плюнуть на все и в храм не возвращаться?» – мелькнула неожиданная мысль. Сошлюсь на семейные обстоятельства, посижу недельку дома и снова пойду на рыбзавод.
Но тут же пришла более трезвая мысль: он уже по уши влез в тайны храма и отступать не имел права. Тем более что просто так его не отпустят.
Стены храма выросли из-за деревьев, слева от дороги, и сразу у Виктора появилось чувство взгляда в спину. Впрочем, это его не удивило, храм оберегала система видеоконтроля, и за каждым человеком, приближавшимся к зданию, велось наблюдение с помощью телекамер. Незамеченным к его стенам подойти было невозможно.
В своей келье размерами два на четыре метра Виктор переоделся, включил настольную лампу, собираясь почитать перед сном газеты, и в это время его вызвали к настоятелю. Мгновенно заговорило чувство тревоги: сжались мышцы живота, похолодели руки. В двенадцать часов ночи настоятель его еще не вызывал. Однако делать было нечего, и Виктор направился за молчаливым бритоголовым «братом» на территорию второго уровня храма, где располагалась пирамидальная «молельня» настоятеля.
Хозяин храма ждал его в своей келье, не в пример более просторной и светлой, отделанной ценными породами дерева, с красивыми резными панелями и блестящим от лака полом, в котором отражались причудливые потолочные светильники. Кроме кресла настоятеля, напоминающего трон, в помещении стояли изящный столик, три кресла поменьше, по углам располагались полутораметровые статуи Будды, а в нишах стен – необычной формы кувшины.
Настоятель – небольшого роста, с редкой растительностью на лице, одетый в блестящий шелковый халат, прохаживался у столика, поглаживая сидящего на руках кота. Увидев Телегина, он вдруг запустил кота в угол комнаты, словно бросил камень, а не живое существо, просеменил к Виктору и ласково спросил, склонив голову набок:
– Ну, как прошла встреча, брат?
– Нормально, – пожал плечами Телегин. – Дочка соскучилась…
– Я не об этом, – тем же тоном перебил его Чон Хон Пак; по-русски он говорил без акцента. – Как прошла встреча с господином Воробьевым?
Все-таки за мной следили, подумал Виктор почти равнодушно. Панкрат был прав, не повредило бы это ему…
Вслух же он проговорил:
– Давно не виделись, вот и потянуло встретиться, приятели все же. А что?
– И о чем беседовали давние приятели?
– О том, о сем… вряд ли это представляет для кого-то интерес.
– Как сказать. Попытайтесь все же припомнить тему беседы.
– Да в чем дело? – вспылил Виктор. – Я что, не имею права встречаться с друзьями? В контракте не было такого пункта.
– В контракте нет и другого пункта, разрешающего передавать сведения о нашей обители другим лицам.
Настоятель щелкнул пальцами, и в комнату вошел тот самый бритоголовый монах, что вел Телегина сюда.
– «Глушак», – коротко сказал Чон Хон Пак.
Монах вытащил из-под полы рясы пистолет с толстым дулом, направил на Телегина, и тот, ощутив смертельную тоску, прыгнул в сторону, понимая, что не успевает уйти от пули. Однако вместо пули он получил странный тяжелый удар, встряхнувший тело изнутри. В голове взорвалась тихая бомба необычных ощущений, глаза Виктора едва не выскочили из орбит, и ему все стало безразлично. Сознания он все же не потерял, хотя на ногах не удержался.
Над ним склонились два лица, смуглое, с редкой бородкой – настоятеля и мясистое, флегматичное – монаха.
– Рассказывай, – раздался обманчиво ласковый голос. – Что ты передал Воробьеву?
– Ничего, – почти беззвучно выдохнул Виктор, прислушиваясь к странному звону в распухшей голове.
– У него «белая» реакция на импульс, – сказал бритоголовый. – Через пару минут отключится.
– Волоки его в лабораторию.
– Зачем он вам? Проще камень к ногам и в пруд…