– Протестую, – вставил он. – Ты вынесла это очень хорошо, если только мои чувства мне не лгут.
И он опять поцеловал ее, но лишь затем, чтобы, ощутив ее отклик, тут же вновь грубо прервать поцелуй.
– Видишь, о чем я, cara. Ты так сильно хочешь меня, что более не можешь скрывать этого. Сегодня вечером меня ждет что-то интересное.
Фраза была подобрана стратегически. Он отвернулся и направился к выходу, бросив на ходу:
– Не устраивай пожара, пока я не вернусь, дорогая. Потому что вызов лифта на нашем этаже будет отключен.
И он оставил ее размышлять над этой двусмысленностью в одиночестве.
Сегодня вечером. Что бы это значило? Джоанна опустилась на стул. С каждой минутой ее жизнь становилась все труднее.
Она открыла перед ним душу, а он думает только о «компенсации». Для самоутверждения ему необходимо сделать их брак настоящим. Сегодня вечером.
К его возвращению она чуть не довела себя до нервного срыва. Пыталась отвлечься, мыла посуду, оставшуюся на столе после их ланча, застилала кровать. Но не подходила к комнате Сандро. Чтобы не впасть в истерику, она разыскала в кухонных шкафах продукты и занялась приготовлением обеда.
Конечно, она знала, что Сандро ни за что не применит силу. Но ужасное чувство собственной беспомощности терзало ее нервы даже тогда, когда она лепила gnocchi, картофельные клецки буквально на два укуса, и готовила итальянские макароны. Эти рецепты она знала со времен работы у Вито. Джоанна знала и французскую кухню, и, конечно, английскую. Умела готовить кое-что и из китайской кухни. Научилась, работая в ресторанах.
Но в шкафах у этого итальянца были сплошь итальянские продукты. Так что на закуску будут gnocchi с густым, острым соусом, а за ними последуют запеченные макароны с грибами, луковками и перчиками со сливочным соусом и тертым пряным сыром моцарелла.
– Ммм… – раздалось у нее над ухом, – пахнет так, как будто здесь хозяйничает настоящая женушка…
Джоанна оторвалась от соуса, который исступленно взбивала венчиком.
– Сегодня я с тобой не сплю! – резко объявила она.
Она выглядела распаренной, взвинченной и очень занятой. Волосы собрала в малопривлекательный пучок на макушке. А надела самый несексуальный наряд из того, что смогла найти в шкафу: широченные белые брюки и мешковатый черный джемпер, который буквально извел ее в жаркой кухне.
Сандро же был ей полной противоположностью: свеж, элегантен, несмотря на то что пиджак он уже снял, а расстегнутые манжеты рубашки болтались на его сильных смуглых запястьях.
– О мой Бог, gnocchi! – Проигнорировав ее выкрик, Сандро через ее плечо заглянул в кастрюльку, где рядком отдыхали крошечные клецки. – Я женился на англичанке с итальянским сердцем!
– Не буду спать с тобой, – повторила она яростно, возвращаясь к своему венчику.
– Мне найти вино или ты уже приготовила?
– Не нужно мне никакого вина. Ты слышишь, что я говорю?!
– Ты весь тефлон обдерешь с этой посудины, сага, – с беспокойством сказал он. – Пойду поищу бутылку вина, вдруг ты передумаешь…
И он направился к двери.
– Сандро! – закричала Джоанна, и это поистине был вопль души.
– Я не буду слушать, – твердо заявил он, остановившись. – Трех лет, выкинутых из нашей жизни, вполне достаточно. Хватит! Пора начинать настоящую жизнь. – Голос его звучал бесстрастно. И вдруг он воскликнул с темпераментом древнеримского трагика: – Доколе?! Не желаю более ничего слушать!
– Бесчувственный! – яростно набросилась она на него. – Да я ненавижу тебя! Только прикоснись ко мне! У меня пузыри по коже пойдут!
Не утруждая себя ответом, он нырнул в дверь, ведущую из кухни в шикарный винный погреб. Джоанна осталась одна, кипя от негодования. Это нечестно! Ей столько пришлось вынести по его милости за последние два дня, а теперь он и слушать не желает!
Слезинка хотела было скатиться по ее щеке, но Джоанна зло смахнула ее, возвращаясь к своему соусу, словно от него зависела ее жизнь. Сандро вернулся из погреба с бутылкой вина, взял ведерко и стал набирать в него лед. Джоанна не смотрела на него, но все ее чувства были направлены на то, чтобы понять, что именно он делает.
– Долго еще им кипеть? – спросил он.
– Двадцать минут.
– Тогда у тебя есть время принять душ и переодеться. Я пригляжу.
– Я не желаю…
– Не спорь, Джоанна, – прервал он ее, забирая венчик из ее рук. – Тебе жарко.
Он развернул ее лицом к себе.
– Ты больше не сможешь закрыть двери перед моим носом. Так что будь умницей и пойди освежись перед обедом. Ты же знаешь, что я ни за что не причиню тебе вреда, amore, [12] – проговорил он мягко. – Прислушайся к своему здравому смыслу.
Она фыркнула, не имея возможности последовать его совету: ее здравый смысл молчал, когда Сандро стоял так близко. Его манжеты болтаются расстегнутыми, а рядом открытый огонь. Машинально она взяла и закатала один его рукав. Он ничего не сказал, позволив ей подвернуть и второй рукав, даже сам протянул ей руку.
– Ты вообще не можешь представить, как я чувствую себя сейчас, – сказала она дрожащим голосом.
– Тогда расскажи мне об этом.
Но она лишь покачала головой, глядя на золотой «Ролекс» на его жилистом, смуглом, покрытом черными волосками запястье.
Она могла представить себе этого человека полностью обнаженным, приближающимся к ней…
С усилием вдохнув воздух, Джоанна обошла его и стремительно убралась из кухни. Она хорошо помнила, как все произошло в действительности. Здесь, в этом же доме. Пусть это было давно, но и сейчас воспоминание пугало.
Прав он был насчет душа и переодевания. Ей и впрямь стало полегче. Сандро ждал ее в небольшой столовой, смежной с кухней. Как и во всех его домах, здесь была интимная, семейная, половина и официальная зона. Одни комнаты были предназначены только для себя, другие – для гостей.
Правда, ей не довелось выступить хозяйкой на каком-нибудь торжестве. Сандро был не настолько уверен в себе, чтобы демонстрировать гостям свою невротичку – жену. Так что тот год они провели почти в изоляции. Только Молли жила с ними первые полгода.
– Вот, возьми, – Сандро протянул ей два подогретых блюда, накрытых белой льняной салфеткой. – Я открою вино на кухне.
«Давай-притворимся-что-ничего-не-случилось». Так называется эта его манера. Сжав губы, Джоанна забрала тарелки и отнесла их на стол, где уже стояли зажженные свечи. Увидев это, она чуть не швырнула в него проклятый китайский фарфор!
Так что, когда они сели за стол, напряжение между ними никуда не исчезло.