Ирина Львовна обожает украшения. Но современные изделия, пусть даже и с большими бриллиантами, не греют ей душу, а вот при виде простенького колечка «с историей» у Мячиной начинается обильное слюноотделение.
Ни мужа, ни детей у Ирины Львовны нет. В советские времена она работала гинекологом. Аборты женщины делают всегда, а при коммунистах ампула с наркозом доставалась далеко не всем, за обезболивание следовало платить. Представляете размер колодца, из которого дама черпала свое благосостояние?
Кое-какие вещички Ирина Львовна получала за эти самые вожделенные уколы. Гинеколог могла спокойно сказать: «Замечательный перстенек у вас…», и беременная, мечтавшая избавиться от нежеланного младенца, тут же стаскивала с пальца золотое украшение со словами: «Возьмите, только помогите!»
Мячину хорошо знали сотрудницы ломбардов и скупок, звонили ей, если какая-нибудь очередная старушка не выкупала камею или сережки с настоящим жемчугом.
Ирина Львовна не могла объяснить, почему она впадает в восторг, перебирая чужие украшения, отчего ее тянет к вещам с историей. Страсть, как правило, нелогична, а у Мячиной была именно страсть.
С наступлением «демократии» Ирина Львовна пристроилась в один из медицинских кооперативов, бросила гинекологию, занялась администраторством.
Желание скупать ювелирку у нее осталось, но с каждым годом делать это становилось все трудней. Интеллигентные арбатские старушки, способные отдать роскошное ожерелье за пару сотен, вымерли, а их дети хорошо разбирались в оставшихся от бабулек ценностях. Количество ломбардов и скупок увеличилось, приветливых, некогда сидевших в окошках Танечек и Светочек, с готовностью звонивших потенциальным клиентам с сообщением в поступившем раритете, сменили девушки и юноши с цепким взором. Такие не станут работать осведомителем за коробочку конфет.
А еще пришла мода на винтаж, и Ирина Львовна совсем приуныла. Радовать себя новым приобретением теперь приходилось до обидного редко. Не хватало денег, но, главное, не было интересных украшений.
Однажды Ирина Львовна вышла из очередной скупки в горьком разочаровании. Через неделю был ее день рождения, хотелось купить себе подарок, но ничего достойного не находилось.
– Мадам, – окликнул ее молодой парень, – я могу вам помочь!
– В чем же? – скривилась Мячина.
– Я готов на все, – заявил юноша.
Ирина Львовна хмыкнула:
– Любезнейший, мне проституты без надобности.
– Бабушка, – оскалился незнакомец, – с тобой у меня и за миллион рублей ничего не получится!
Мячина задохнулась от возмущения.
– Че, не сдала сережки? – вдруг спросил жиголо, уставившись на ее уши.
– Молодой человек, – дернулась Ирина Львовна, – вы с ума сошли?
– Эх, бабуся, – развязно ответил хам, – ты ничего плохого не сделала, кушать всем охота, не стесняйся. Лучше порадуйся – повезло тебе сегодня. Слушай сюда. В этой скупке чистые суки сидят, халявщики жадные.
– Мысль выражена грубо, но суть верна, – кивнула Мячина.
– Пошел разговорчик! – обрадовался юноша. – Тебе ведь тут за сережки наверняка копейки предложили?
Тут до Ирины Львовны дошло: перед ней либо начинающий ювелир, либо скупщик-частник.
– И какова цена? – улыбнулась Мячина.
– Начало двадцатого века, – деловито принялся загибать пальцы парнишка, – серебро, изумруды… В скупке ерунду получишь, камни в счет не пойдут, лишь за металл отслюнят, а я дам нормально. Покупатель есть, для дочери такие ищет.
Ирина Львовна расхохоталась.
– И давно ты бизнесом занимаешься?
– Не важно, – гордо ответил сопляк.
– О, господи… – покачала головой дама. – Хоть книги почитай, а то обманут. Для начала: серьги мои из платины.
– Да? – с сомнением покосился на ее уши «коммерсант». – А чего такие… серые, не блестящие?
– Глупышок, – развеселилась Ирина Львовна. – Потому что сделаны не в двадцатом, а в восемнадцатом веке. Вещь сложно оценить издали, надо в руки взять, с лупой изучить. Впрочем, есть много примет, которые сразу в глаза бросаются. Допустим, застежки.
– Я не хотел вас обманывать, – вдруг сказал мальчишка, – правда, их за серебряные принял.
– Я тебе верю, – похлопала «ювелира» по плечу Ирина Львовна. – Знаешь, почему думаю, что ты не желал меня надуть?
– Не-а.
– В оправе не изумруды, а гранаты. Даже если бы я согласилась отдать тебе платину по цене серебра, получила бы барыш на камнях, – снисходительно пояснила Мячина.
– Не такой уж я дурак, – приосанился незадачливый продавец, – гранаты красные, а тут зелень!
– У писателя Куприна есть произведение, – вздохнула Ирина Львовна, – называется «Гранатовый браслет». Героине дарят это украшение, подобранное под цвет глаз женщины. А теперь ответь, эта особа альбинос? Тетя с красными очами?
Юноша разинул рот.
– Ладно, дружочек, – завершила разговор Мячина, – понимаю, про Куприна ты не слышал, о зеленых гранатах понятия не имеешь, до свидания.
– А сколько стоят ваши серьги? – уже вежливо, без фамильярного «тыканья», вдруг поинтересовался купец.
– Дорого. И я их не продаю.
– Зачем тогда сюда пришли?
– Ангел мой, если человек заходит в скупку, то не обязательно с желанием избавиться от вещи. Кое-кто думает о приобретении новых ювелирных изделий, – пояснила Ирина Львовна и пошла к метро.
– Бабушка, постойте… – раздалось сзади.
– Прекрати меня так называть! – рассердилась Мячина. – Разве я выгляжу старухой?
– Не хотите брошку? – спросил юноша и вытащил кулек.
Ирина Львовна бросила беглый взгляд на предлагаемую вещь.
– Нет, неинтересно. Мне нравятся лишь старинные украшения, с душой мастера, а эта брошь сделана на заводе, в семидесятых годах двадцатого века. Золота много, камень большой, но – нет огня.
– А что, гореть должен? – по-детски изумился юноша.
Мячина неожиданно ощутила жалость к мальчику.