— Que snob, Фернанда! — пожурила ее Ана. — Это же так здорово! Я буду в черном платье, увешанная золотыми украшениями, и на мне будет белая вуаль и белые вязаные чулки и черные башмаки, а Карлоса я убедила надеть черный костюм и расшитую рубашку, как у всех noivo [10] Миньо. И мои подружки будут одеты точно так же, как я. Тебе понравится. Кэтрин со смехом согласилась.
— Без сомнения, понравится! Напомни, чтобы я закупила побольше фотопленки. Какой же я покажусь заурядной в своей обычной одежде!
— Я думаю, что у тебя не получится выглядеть заурядно, — уверенно ответила Ана.
— Е verdade, — подтвердила Фернанда. — Ана мне о вас много рассказывала, дона Катерина, но я никак не ожидала увидеть английскую розу такой окраски! Вас можно принять за одну из нас!
— Вот это похвала! — сказала Ана, когда они остались с Кэтрин вдвоем. — Фернанда не из тех, кто льстит на каждом шагу.
— Это делает мне честь.
— Тебя, возможно, удивляет, что прислуга настолько… накоротке с нами, но Фернанда, понимаешь, была еще моей нянькой, когда я родилась. Потом я пошла в школу, и она брала на себя все больше и больше обязанностей, пока не стала теперь не только govemanta — экономкой, — но и кухаркой, и вообще тираном Квинта-дас-Лагоас. Эдуардо единственный, кто внушает ей хоть какое-то уважение.
— Однако невозможно не заметить, что она восхищается тобой, Ана!
— Poisе? — шаловливо кивнула Ана. — Это потому, что я такая душка, nao е?
— И скромница! — рассмеялась Кэтрин, принимаясь за чай. — Чудесно. Умирала без чаю. Да, кстати, мне нужно принести вещи из машины. — Она скорчила гримасу. — Надеюсь, твой свадебный подарок уцелел от травмы при моем въезде.
— И я надеюсь! — забеспокоилась Ана. — Наверное, он у тебя в комнате, туда уже принесли все твои вещи.
— А кто принес, тот сексуальный фермер, что вытащил меня из машины? — ухмыляясь, спросила Кэтрин.
Ана изумленно сдвинула брови.
— Сексуальный? — и покатилась от хохота, заметив появившегося в двери человека.
У Кэтрин упало сердце, когда пресловутый фермер, сменивший разодранные джинсы на светлые брюки и шелковую рубашку, зашагал к ним через зал. Теперь, когда грязь с него исчезла, а состояние Кэтрин пришло в норму, она не смогла не заметить в нем явного сходства с Аной. Только лицо его было более суровым, черты вырезаны более жесткой рукой, а брови заметно темнее и в этот миг изумленно приподняты. Было очевидно, что он слышал каждое слово. Кэтрин собиралась с духом, чтобы произнести извинения, когда он вдруг остановился как вкопанный, и приветственная улыбка исчезла с его красивого лица. В комнате повисло напряженное молчание, пока Эдуардо Барросо, забыв о приличиях, торчал как соляной столп, не сводя ошеломленных, недоверчивых глаз с Кэтрин. Лишь услышав наконец резкое замечание Аны по-португальски, он с трудом взял себя в руки и склонился перед Кэтрин в церемонном поклоне.
— Кэтрин, это мой брат, — сказала Ана, бросив грозный взгляд в его сторону. — Вы уже, разумеется, встречались. Я не решилась познакомить вас раньше, больно уж он был чумазым. Мисс Кэтрин Уорд, позвольте вам представить Эдуардо Дуарте де Абре Барросо, графа де Понталегре.
Еще больше смешавшись от новости, что брат Аны носит титул, Кэтрин неуверенно протянула руку.
— Muito prater, — произнесла она с любезной улыбкой. — Надеюсь, это верно звучит?
Эдуардо Барросо, склонившись, поднес ее руку почти к самым губам и отпустил, выпрямляясь уже с маской сдержанной вежливости на лице.
— Абсолютно верно, — ответил он на таком же прекрасном английском, как и у Аны. — Очень приятно, мисс Уорд. Я чрезвычайно рад наконец познакомиться с вами. Давно уже мечтал выразить вам признательность, вы ведь так поддержали Ану в скорбное для нее время!
Его голос звучал мелодично, с приятной хрипотцой, но Кэтрин его небольшая речь показалась какой-то скованной, как будто заранее заученной.
— Я ничего особенного не сделала. — Она заколебалась. — Ана, между прочим, никогда не упоминала о вашем титуле. Чтобы избежать очередных досадных оплошностей с моей стороны, может быть, вы мне подскажете, как к вам обращаться?
Лучезарная улыбка внезапно осветила загорелое его лицо, и вся церемонность мгновенно исчезла.
— По имени, рог favor. Титулы уже никто не использует — лишь иногда, в документах. Ана просто забавлялась. — Он осуждающе покачал головой, глядя на сестру, которая лишь пожала плечами, явно довольная тем, что он наконец пришел в себя.
— Я забавлялась! А как ты себя вел, Эдуардо? — резко выговорила ему Ана. — Завидев Кэтрин, буквально впал в прострацию! Рог quе [11] ? Я ведь тебе не раз говорила, что она очень красива!
— И несмотря на это, — бархатным голосом ответил он, прислонясь к камину, — я не был готов увидеть такую красоту.
— Bobagem, Эдуардо! По-моему, тут что-то еще!
Эдуардо провел рукой по волосам, которые теперь, отмытые от пыли, оказались такого же каштанового, как и у Аны, цвета.
— Ничего особенного, честно. — Он бросил на сестру успокаивающий взгляд. — Просто по странному совпадению мисс Уорд очень сильно напоминает одну даму, с которой я когда-то был знаком.
— Quern [12] ? — допытывалась Ана. Его лицо омрачилось.
— Это было еще до твоего рождения, querida. Ана в нетерпении замотала головой.
— Nossa Senhora [13] , Эдуардо, не говори загадками!
Кэтрин решила, что настал подходящий момент, чтобы исчезнуть.
— Вы меня извините, если я ненадолго удалюсь? Я хотела бы разложить вещи и принять душ перед обедом.
— Чувствуйте себе как дома, мисс Уорд, — любезно сказал Эдуардо. — Здесь все и вся в вашем распоряжении, не стесняйте себя ни в чем. Позже, когда вы снова спуститесь, может быть, отведаете нашего знаменитого портвейна — в качестве аперитива перед ужином?
— Благодарю, с удовольствием. — Она сдержанно улыбнулась ему и быстро обняла Ану. — Увидимся позднее.
— Не спеши, querida, — ответила Ана. — Мы можем подождать с ужином. Тебя проводить?
Кэтрин заверила ее, что прекрасно найдет дорогу сама, и оставила брата и сестру вдвоем, уверенная, что Эдуардо Барросо все еще не оправился от шока, несмотря на непринужденную улыбку, которой он ее одарил, придерживая перед нею дверь. Как-то неприятно было сознавать, что у нее есть двойник. Взбираясь по истертой, сумрачной лестнице в свою комнату, Кэтрин была благодарна освещавшим ее путь электрическим лампочкам в старинных канделябрах — в них раньше, по-видимому, вставляли факелы.