Наоми положила себе всего понемножку.
— Аромат просто божественный, — сказала она восторженно.
Бран слегка улыбнулся.
— Вкусно, да?
— К сожалению, слишком. Если, пока я здесь, я буду так есть всякий раз, то потом все лето придется сидеть на диете.
— Значит, вы не относитесь к тем женщинам, которые питаются исключительно листьями салата, а пудинг считают дьявольским искушением.
— О нет. Я не из той породы. Я снимаю квартиру с отличным поваром, — вздохнув, сказала Наоми.
— Женщиной или мужчиной?
Наоми нахмурилась.
— С женщиной. Так уж получилось.
— Ой, я опять перешел грань дозволенного!
Наоми не стала спорить и просто молча несколько минут наблюдала, как ловко он управляется с едой.
— Восхищены опять? — поинтересовался он.
— Да, — просто ответила Наоми. Бран улыбнулся.
— Знаете, Наоми, я начинаю думать, что для меня это был счастливый день, когда вы обратились ко мне за работой.
Она положила вилку, аппетит вдруг улетучился.
— Это еще неизвестно.
— А что может быть заранее известно? — сказал он с неожиданной горечью в голосе. — Черт подери, я даже не могу в ярости оттолкнуть тарелку, чтобы не свалить чего-нибудь.
— Положить вам еще? Он покачал головой.
— Мейган великолепно готовит пудинг. Хочу оставить для него место. А вы не стесняйтесь, ешьте.
— Нет, спасибо, я тоже хочу пудинга. — Довольная, что Бран не может видеть, сколько еды она оставила на тарелке, Наоми поднялась и осторожно, боясь сдвинуть приборы около Брана, начала собирать тарелки. — Мне позвонить в этот маленький колокольчик? — спросила она.
— Нет. Пока нет. Давайте просто посидим и подождем, когда Мейган придет сама. И все же вы мало ели, — добавил Бран, повернувшись к ней.
— Я… я просто оставила место для пудинга. Обычно мы с Клер довольствуемся на ужин одним блюдом. Дело в том, что мы едим много макарон, что приводит к появлению излишних отложений.
— А по голосу не скажешь, чтобы у вас были излишние отложения. Не та вы девушка.
— Вообще-то да, я не слишком пухлая. И к тому же я вряд ли подхожу под определение «девушка». Мне — двадцать семь.
— Знаю. Я узнал это, прослушав вашу кассету.
— Я думала, вы забыли.
— Я солгал. Мне просто захотелось еще раз услышать это из ваших уст. — Он пожал плечами. — Двадцать семь лет — просто детский возраст по сравнению с моими преклонными летами.
— Так уж и преклонными! Общеизвестно, что вы всего лет на десять старше меня.
Он горько улыбнулся.
— Формально так, но по жизненному опыту я по крайней мере, в два раза старше вас.
Наоми бросила на него гневный взгляд, забыв, что он не может видеть.
— Очевидно, мой голос вводит вас в заблуждение. Достигнуть моего возраста, сохранив детскую чистоту и наивность, невозможно.
— Принимаю упрек, — сказал Бран и поднял голову. — О, наш пудинг уже на пути к нам.
В комнату с подносом вошла Мейган и, заметив еду на тарелке Наоми, неодобрительно покачала головой.
— Вам не понравилось?
— Все было чудесно, — оправдывалась Наоми. — Но я явно пожадничала с первым блюдом, и кроме того, было сказано, что вы готовите превосходные пудинги.
Польщенная Мейган поставила перед ними тарелки.
— Кокосовый пудинг получился нежным и легким, да и фруктовый соус не подкачал. Бран может за это поручиться.
— Святая правда, — согласился он и без тени сомнения взял десертную ложку. — Я бы, конечно, мог изображать светского льва и есть вилкой, но…
— Но тогда соус остался бы на тарелке! — сказала Мейган. — Я накрою кофе на веранде.
— Спасибо, Мейган. — Бран послал женщине воздушный поцелуй, и она, веселая и смеющаяся, вышла из комнаты, катя за собой тележку. Поедая отменный пудинг, Наоми и Бран болтали о том о сем, но наконец он положил ложку и повернулся к Наоми. — А сейчас нам придется разрешить один щекотливый вопрос. Мне позвать Тала или вы сами сможете вывести меня из столовой?
— Постараюсь, — заверила его Наоми, а сердце у нее ушло в пятки. Он встал и отодвинул стул. Потом протянул к ней руки, и она поспешила поддержать его. Прикосновение его теплых, твердых пальцев вызвало цепную реакцию ощущения, поразившего все ее нервные окончания. Она помогла Брану обойти вокруг стола и повела по ковру к двери.
— Как ни жаль, — заметил он, — как бы мне ни нравилось держать вас за руку, оставшийся путь я могу проделать сам. Я не хочу притворяться.
Мускулы живота Наоми напряглись, будто он ее ударил. Она с трудом проглотила слюну и извинилась, ей, мол, необходимо кое-что взять в своей комнате, пусть этот высокий, медленно передвигающийся мужчина сам найдет дорогу на веранду. Она ворвалась в свою спальню и, запыхавшись, уставилась в зеркало, рассматривая отражение своих затравленных глаз. Нет, увы, просто ничего не получится. Мало того что Бран оказался слеп, так он еще способен одним только легким прикосновением превратить ее в жидкое желе. Ей понадобилось время, чтобы кое-как собрать себя по кускам, потом она пригладила волосы и направилась на веранду.
Художник сидел на своем обычном месте, в кресле перед камином. Когда Наоми постучалась и вошла, он повернул голову в ее сторону.
— Что-то вы долго.
— Прошу прощения. Какой кофе вы предпочитаете?
— Крепкий, черный и сладкий.
Молча Наоми до половины наполнила большую чашку, положила сахар и протянула чашку с блюдцем Брану, потом налила кофе себе и присела.
— Знаю, что кофе полагается пить из маленьких чашечек, — неожиданно сказал он, — но для меня такой размер удобней. Спасибо, что не заострили на этом внимание.
Наоми кивнула, потом прикусила губу.
— Я все время забываю, что вы не видите, поэтому кивнула.
— Вам придется научиться говорить «да», если, конечно, такой ответ будет соответствовать вашему ощущению, — добавил он, коварно улыбаясь.
— Постараюсь запомнить.
— Мне кажется, вас что-то беспокоит, Наоми. Неужели мое общество заставляет вас быть в таком напряжении?
— Нет! Ни в малейшем степени. — Наоми лихорадочно перебирала в уме отговорки, чтобы убедить его в своих словах. — Я просто думала, что, будь я на вашем месте, я не смогла бы так твердо держаться.
Складки на его лице стали глубже.
— А, но я не всегда такой. Сегодня я веду себя паинькой, чтобы произвести на гостью хорошее впечатление. Но в иное время темнота сводит меня с ума. Меня мучает клаустрофобия, кажется, я никогда больше не увижу свет… — Он резко прервал свою речь и пожал плечами. — Смахивает на кельтскую мелодраму. Расчет на жалость.