– Ну, как этому гаду представляться незнакомым людям? «Здрасте, Сергей Васильевич Касаткин»? Ну и что? Приходится ему, через запятую, добавлять, сын Василия Касаткина, того самого, который театральный художник. Вот тут лицо человека, в особенности если он из мира кулис, светлеет, он восторгается: «Ну надо же! Сын великого Касаткина! Очень, очень рад встрече!» Лично мне кажется, что следует самому добиться успеха в жизни, в особенности мужчине, но кое-кого устраивает существование в тени славы отца. Сережка из последних, сукин кот. Мерзейшая личность.
В моей голове смутно вертелись какие-то пока зыбкие догадки. Борис Сергеевич Касаткин и Сергей Васильевич Касаткин. Однофамильцы? Родственники? Что связывает мужчин? Гликерия Петровна случайно обронила, что ректор платит руководителю кружка три тысячи долларов в месяц. Совершенно невероятная сумма, столько не зарабатывают педагоги нигде, ни в государственном, ни в частном вузе. За что тогда получает такую зарплату Сергей Васильевич? Какие услуги оказывает ректору? Добывает первые места на конкурсе студенческой самодеятельности и привлекает тем самым в академию новых, платежеспособных учеников? Ну и бред приходит порой мне в голову.
Да платит ли Борис Сергею? Гликерия Петровна, шпионившая за своим сыном, могла ошибаться, что-то не так услышала, какую-то фразу не разобрала, сделала неверные выводы. Ведь бабуся, абсолютно искренно принимавшая меня за Нину Рагозину, прибежавшая на встречу в мини-юбке и сапогах-ботфортах, была уверена в своей неприметности и совершенно не заметила обращенных на нее взглядов. И еще она утверждала: сын теперь много зарабатывает, даже купил «Мерседес», а источник его благосостояния – «Арлекино». Кстати, а откуда у Сергея Васильевича немалые средства? Чем он занимается?
– Где ты живешь? – неожиданно спросила Леона.
– Не слишком далеко, в районе Ленинградского проспекта.
– Отлично, я на Фестивальной, давай подвезу, – предложила Леона.
– С удовольствием, буду признательна.
В дороге мы молча слушали радио, притормозив около моего подъезда, Леона сказала:
– Извини, наступаю каблуком на больное место, но все же спрошу: ты собираешься лечиться?
– А смысл? – спросила я, тут же чувствуя, как к голове подступает мигрень. – Лучше тихо умереть, не мучая близких, никому не расскажу правды, пусть потом вспоминают меня молодой и веселой, не хочу уходить в слезах, рыдать от жалости к себе.
– Один из моих клиентов профессор, – настаивала Леона, – мировая величина. Дай мне номер телефона, позвоню и соединю тебя с ним. Может, он чего и придумает.
– Спасибо, но, право, это зря. В последнее время все врачи, глядя на результаты моих исследований, пугаются почти до потери пульса.
– Все равно, диктуй цифры.
– Ну пиши, – согласилась я, – только прошу, не разговаривай ни с кем, кроме меня, хорошо? Хочу сохранить все в тайне, не подведи!
Леона спрятала клочок бумажки в сумку.
– В бизнесе, которым я занимаюсь, первое дело уметь держать язык за зубами, не бойся, – тихо сказала она. – На мой взгляд, твоя позиция неверна. Желание умереть тихо, не обременяя родных, вызывает уважение. Но глупо даже не попытаться бороться. Сейчас столько лекарств, есть нетрадиционная медицина, наконец!
Я вылезла из машины, помахала Леоне рукой и вошла в подъезд. Нетрадиционная медицина! Катя очень неодобрительно относится к экстрасенсам.
– Не знаю, – ворчит она, – правда это или нет, про всякие поля, выбросы энергии и прочее. Только как оперирующий хирург могу сказать: порой привозят больного, и ты с огромным сожалением констатируешь: ему вполне можно было помочь год тому назад! Соперировать, провести курс химии, и гуляй смело, больше не попадайся. Но человек, вместо того чтобы прийти к нормальному врачу, побежал к представителю нетрадиционной медицины, и результат? В клинике он все-таки оказался, но слишком поздно!
Из-за своей резко отрицательной позиции по отношению к экстрасенсам Катюша один раз попала в смешную ситуацию.
В 91-м году, когда в нашей стране не было ничего, начиная от хлеба и заканчивая клизмами, Катюшу попросили провести пару занятий в медицинском училище, пообещав заплатить продуктами. Ей предложили три десятка яиц, килограмм масла и пять банок говяжьей тушенки китайского производства – просто царский гонорар. Катя немедленно согласилась.
Будучи обязательным человеком, дабы не опоздать, она пришла на семинар чуть раньше, аудитория оказалась занята. Катя стала наблюдать из коридора через открытую дверь лекционного зала за учащимися и немало удивилась.
Посреди зала на стуле сидела девочка. Другая стояла за ее спиной, тут же маячил и преподаватель. Ученица делала странные круговые движения руками вокруг головы сидевшей товарки, какие-то пассы. Порой она, очевидно, ошибалась, и мужчина мягко поправлял ее:
– Нет, Надя, не сюда, веди руку влево, не перекрещивай. Станешь затягивать?
– Да.
– Верно, давай дальше.
Понаблюдав за странным действием, Катюша пришла в негодование. Когда раздался звонок и учащиеся побежали на перемену, подруга не сдержалась, влетела в зал и сердито сказала преподавателю:
– Как вам не стыдно!
– Что я такого сделал? – удивился тот.
– Обучаете студентов глупостям, экстрасенсов из них воспитываете, руками размахиваете, – кипела Катюша, – вот почему к нам в клинику плохо подготовленный средний персонал приходит! Безобразие.
Педагог засмеялся:
– Никакой экстрасенсорики! Мы учились делать перевязку головы, но бинтов-то не достать, даже в стационарах их стирают! Вот и пришлось просто руками размахивать, действуя воображаемым материалом.
Катюша захлопала глазами, а коллега, смеясь, ушел…
Я поднялась в квартиру, разделась, отняла у Фени с Капой куртку, ботинки, сумку и воскликнула:
– Господи, когда же вы поумнеете!
– Нападают? – спросил Юра, высовываясь из кухни.
– Ага.
– Ну через полгода перестанут.
Последняя фраза упала мне на голову, словно нож гильотины. Через шесть месяцев от меня останется одно воспоминание и могилка за железной оградкой. Я никогда не увижу взрослых Феню и Капу, не провожу Кирюшку в институт, не выдам Лизавету замуж. Господи! А как же Юра с Катей? Не дай бог, скончаюсь до их свадьбы! Катюшка объявит траур и отложит свое счастье на неопределенный срок!