До этого момента я еще не знала, насколько он хорош в постели, хотя, должна сказать, выступление на сцене свидетельствовало, что он был весьма талантлив в этой области.
Вскоре мы прибыли в Копенгаген и прямо с парома пошли в мой гостиничный номер. Его рука нежно ласкала мой зад, уверенно направляя нас к намеченной цели – постели.
Мы еще не успели войти в комнату, как я почти изнемогла от неистового вожделения. Но я сдержалась и приняла горячий душ… в рекордно короткое время. Рашид, одетый лежал на постели, когда я вернулась к нему. Медленными и уверенными движениями я раздевала его, там и сям целуя великолепное тело. Когда я добралась до самого последнего предмета одежды, то пришлось приложить определенное усилие – трусы не хотели сниматься из-за распирающей их плоти.
Наконец я стащила их и взору предстал абсолютно лишенный всякой растительности пах. Не было волос ни на груди, ни под мышками. Это не был каприз природы… бритье волос на теле тоже обязательное правило у мусульман. Он заметил мою улыбку и ударился в объяснения, но я успокоила его. Я была сыта религией на эту ночь… хотя и собиралась встать на колени и не возражала бы против нескольких семяизвержений.
Мы стали целоваться и ласкать друг друга, и он покрыл мои лщо и шею поцелуями. Я пододвинула его голову к моему левому соску, который был более чувствительным. В считанные секунды оба соска сделались твердыми, как вишни, и я стала медленно сдвигать его голову к своему паху.
– Нет, – сказал Рашид, – моя религия запрещает это.
– Для меня, – попросила я.
– Нет, не могу.
– Ну и разик.
– Нет. Это нехорошо.
– Это только для аппетита, главное будет потом, и я абсолютно чистая.
– Извини. Мне нельзя делать это. Я мусульманин, мы не занимаемся такими фривольными вещами. Пожалуйста, извини меня. Но мне бы хотелось трахнуться с тобой.
Я почувствовала приятную теплоту внутри. Но только на секунду.
– У тебя ведь нет венерической болезни, не так ли? – спросил он.
– Ты меня оскорбляешь, черт возьми!
– Наше воспитание требует, чтобы мы задавали такие вопросы. Тут нет ничего обидного.
– Ну, а мне это не нравится! У-ф-ф!… Если бы ты был еврей, я сказал бы, что люблю (почти что) еврейскую кухню, и ты смог бы обойтись молоком или говядиной. А что я могу сказать тебе в этой ситуации, кроме как… давай, валяй, начинай трахаться! Ну давай же… я хорошо смазана. А поскольку мы столько говорили о религии, то начнем со старой, опробованной веками и одобренной миссионерами позы.
Второй раз предложение делать не пришлось. В мгновение он был во мне. Его член был таким, каким я запомнила его на сцене – длинным и твердым.
Пока он вонзался в меня, мои мысли на какое-то время отвлеклись: я обратила внимание на его руки. Они были изящными и нежными. Это разрушило мою теорию о том, что у мужчин с маленькими руками обязательно должен быть хилый член. Соотношение «член-рука» применительно к нему, явно не подтверждало моих наблюдений. У него член был просто великан!
Поскольку мы обошлись без орального блюда, я решила выжать максимум из нашего простого, старомодного траханья и стала издавать страстные крики и стоны, одновременно воздействуя на него монологом примерно следующего содержания:
– …Чудесно… Этот толстый твердый член… он весь там… вызывает мои соки… стучится о мой клитор… я вся истекаю… столько ждала этого момента… момента, когда ты опустишь в меня эту крепкую штуку и будешь не переставая биться… а-х-х-х… давай, детка, давай… сделай это для меня, Рашид, на всю катушку… аххх… ты так меня распалил в клубе, ты, сексуальный выродок… я чуть не изнасиловала тебя прямо там, ты слышишь… чуть не изнасиловала тебя, пока ты трахал ту красотку-блондинку… уххххх… как я завидовала ей… я бы трахала тебя всю ночь напролет. Ущипни меня за задницу… давай, давай… укуси меня за сосок… давай, кусай же… а-х-х-х-х…
Наши тела буквально повисли в воздухе, превратившись в массу колышущейся плоти во время совместного оргазма, который смешал наши соки. Моя вагина высосала из него все до последней капли. С шумом обрушились на кровать наши изнеможенные тела, влажные и скользкие от пота.
Воздух был густо наполнен нашими запахами. Когда я выскользнула из-под Рашида, он, не говоря ни слова, повернулся на бок, взял со столика сигарету и закурил. Он отвернулся от меня и стал медленно качать головой. Что-нибудь было не так?
– В чем дело, Рашид? – спросила я. – С тобой все в порядке?
– Я чувствую себя великолепно.
Прижавшись к его спине, я обхватила руками его за шею.
– Почему же тогда ты качаешь головой? Он коротко рассмеялся с оттенком смущения и замешательства.
– Ты говорила такие вещи, что я ушам своим не верил, – сказал он.
– Но…
– И мне это нравилось. Каждое слово. И не только нравилось. Я был от них просто без ума. За все проведенные на сцене годы я не встречал девушки, которая получала бы такое наслаждение от траханья. Это действительно экзотично.
Я сказала ему, что он для меня всегда желанный гость, в любое время. Мне не нужно было повторять приглашение… До того, как Копенгаген увидел восход солнца, Рашид и я сыграли хет-трик (на языке хоккея это означает три забитые подряд одним и тем же игроком шайбы, но мы считали отнюдь не шайбы!). Это довело общий счет до шести раз для него (если учесть два траханья на сцене. Вот это настоящий сценический талант!).
Утром я позвонила в номер Хендрику узнать, не отзавтракает ли он вместе со мной и Рашидом и, к моему удивлению, трубку подняла Инга! Надеюсь, что она провела такую же восхитительную ночь, как и я.
Мы встретились за завтраком. Инга и Хендрик заказали копченую селедку. Я не ем рыбу, поэтому подналегла на превосходный датский бекон и яичницу. Рашид от всего этого отказался и заказал кучу горячей датской выпечки и свежие фрукты. У него был хороший аппетит как на еду, так и на секс, но, полагаю, что его атлетические выступления на сцене помогали ему держаться в хорошей форме и не полнеть.
Во время завтрака мы опять говорили о сексе (о чем же еще?) по-датски. Рашид утверждал, что решение правительства разрешить продажу порнографии помогло снизить количество преступлений на сексуальной почве. И в то же время оно много сделало для того, чтобы создать совершенно новое понятие сексуальности, разрешив публиковать постоянные рубрики типа «Дорогой Эбби», написанных мужем и женой. Там помещались исчерпывающие ответы на сексуальные вопросы, интересующие читателей. Все это так далеко от пренебрежения, с которым к этим проблемам относится североамериканская пресса.