— Простите, синьорина, не могли бы вы говорить громче? Кто, вы сказали?
Ева подняла голову и со слезами на глазах четко произнесла:
— Элли.
По залу прокатился гул голосов, когда Рафаэль вскочил. Все глаза устремились на него. Джанни извинился, указав другу на стул.
— Мой клиент утверждает: обвиняемый Люка ди Лазаро сообщил, что на фотографии именно вы, синьорина Миддлмисс. И что он и вы — как бы выразиться поделикатнее — наслаждались друг другом перед вашим возвращением в Лондон.
— Нет! — Ева тоже вскочила на ноги.
— Но она поразительно похожа на вас, синьорина.
Ева не сводила глаз с Рафаэля. Он был напряжен, как натянутая струна.
— Мы не просто сестры. Мы были близняшками.
— Были? — продолжал допрос Джанни. Как умелый дирижер, он вел концерт к завершению.
— Она погибла от передозировки героина. Во Флоренции. Три года назад.
Теперь все взгляды были прикованы к Люке, но Джанни еще не закончил:
— Значит, поэтому вы и интересовались Лазаро и приехали в августе в Италию. Вы намеревались найти человека, который виновен в смерти вашей сестры.
Но Ева словно не слышала его. Она смотрела на Рафаэля и говорила как во сне:
— Я никогда не спала с Люкой ди Лазаро. Я была влюблена в другого…
— Понимаю.
Рядом с Джанни Рафаэль написал что-то на листке и протянул другу. Джанни прочел и задал следующий вопрос.
— В таком случае, синьорина, могу я узнать, почему вы покинули Венецию?
— Я узнала, что он не любит меня.
Джанни взглянул на Рафаэля, который уже подвигал ему очередной листок с вопросом.
— Гм… а что заставило вас так думать?
— Он сказал, что идет на деловую встречу. Но я видела его в кафе с другой женщиной. Они держались за руки…
Рафаэль попытался встать, но Джанни удержал его и спокойно повернулся к Еве.
— Той женщиной была Каталина ди Суза. Она уже выступала в суде. И то была действительно деловая встреча. Эта девушка жила в одной квартире с вашей сестрой. На встрече, которую вы имеете в виду, обсуждалась возможность привлечения Люки ди Лазаро к суду. Среди прочего и за смерть вашей сестры. Каталина ди Суза все еще не может оправиться от потери близкой подруги. То был просто жест утешения.
Ева побледнела.
— Я понимаю…
Рафаэль написал для Джанни еще один вопрос.
— Я вижу, вы ждете ребенка, синьорина. Какой у вас срок?
— Возражение! — воскликнул адвокат Люки. — Это не имеет отношения к делу.
— Шесть месяцев.
Пожилой судья со вздохом поднялся.
— Возражение принимается. Ближе к делу, синьор Орсеоло, будьте добры.
Джанни коротко кивнул, но, взглянув на страдальческое выражение лица Рафаэля, задал последний вопрос:
— Кто отец ребенка?
— Возражение! Я протестую!..
— Синьор Орсеоло! Я уже предупредил, чтобы вы четко формулировали ваши вопросы. Это не относится к делу и совершенно недопустимо.
— Нет, относится! — воскликнул Рафаэль.
— Ты, — ответила Ева.
По залу прошел шепот. Все снова посмотрели на Рафаэля. Придав голосу драматизма, Джанни повернулся к судье.
— Я прошу перерыв. Я продолжу допрос свидетеля позже.
Судья посмотрел на него поверх очков.
— Свидетельница в состоянии стресса. Хорошо, я объявляю часовой перерыв. Но, прошу вас, синьор Орсеоло, за это время пересмотреть ваши вопросы.
Комната наполнилась шумом голосов, когда люди встали со своих мест и начали выходить. Еву вывели из зала.
Услужливый офицер тут же возник рядом, но Рафаэль оказался еще быстрее. Ева и забыла, какой он высокий и какая аура силы и уверенности окутывает его, заставляя других краснеть. Он встал между ней и офицером, пряча ярость за напускной вежливостью.
— Простите, синьоры. Нам нужно кое-что обсудить.
Ева смущенно потупилась и кивнула.
— Прошу вас, это займет несколько минут, — еле слышно попросила у полицейских Ева.
Рафаэль встал у стены в позу, в какой стоял, когда она впервые заметила его. Его глаза излучали злость. Губы скривились в усмешке.
— Несколько минут? И все, Ева?
Она посмотрела на свои руки. Инстинктивно Ева положила их на живот. Рафаэль проследил за ее взглядом.
— Ну и когда ты собиралась сказать мне?
У Евы пересохло в горле так, что стало трудно дышать, не то что говорить.
— Я не собиралась…
— Ясно, — прошипел Рафаэль. — А ты не думала, что факт отцовства может меня заинтересовать?
— Когда я узнала, я думала, что ты уже счастлив с той, которую целовал! Так что, нет, Рафаэль, я не подумала, что эта новость несказанно обрадует тебя.
— Как ты можешь настолько не доверять мне? — бросил он, схватив ее за запястья и усмехнувшись. — Боже, какая ирония! Я все время, что мы провели вместе, пытался заставить себя не доверять тебе, потому что считал тебя скользкой журналисткой… — Рафаэль выпустил ее руки и отвернулся. — Что за черт!
Ева снова погладила живот.
— И что ты собираешься делать?
Она пожала плечами, как будто его слова причиняли ей непереносимую боль.
— Справляться. Выживать.
Рафаэль шумно вдохнул и прижал руки к вискам.
— Господи, Ева! Какая жизнь ждет этого ребенка? Выживать? Как? Будучи матерью-одиночкой? Ходить на работу и оставлять малыша — моего малыша! — в каком-нибудь ужасном детском саду?
— Почему нет? — Она попятилась. — Многие так и поступают.
— Только не с моим ребенком.
— Ах, да! — со злостью воскликнула девушка. — Я совсем забыла! Ди Лазаро отправляют детей в частные школы. Ты это мне советуешь, Рафаэль?
Он дернулся, словно Ева только что влепила ему пощечину, но тут же взял себя в руки:
— Нет. Нет. Меньше всего на свете я хочу, чтобы у моего ребенка было такое же ужасное, одинокое детство, как у меня. — Мужчина помолчал. — Поэтому я предлагаю тебе переехать и жить здесь.
— С тобой? — с надеждой спросила Ева.
— Конечно, нет, — усмехнулся Рафаэль. — Раз уж эта мысль так угнетает тебя. Я куплю тебе квартиру в спокойном районе с хорошими школами. Полагаю, нам лучше пожениться, чтобы защитить ребенка от… возможных насмешек.
— Ты делаешь мне предложение?
— Если ты хочешь представить это так, то да.
В последние шесть месяцев Ева часто прокручивала эту сцену в голове. Как Рафаэль, встав на одно колено, достает кольцо и предлагает ей руку и сердце, а потом горячо целует в губы. В этом сценарии не было таких холодных слов.