Вот этот вопрос: «А вдруг?», заданный тогда, когда все решили, что ничего сделать нельзя, и стимулирует настоящих ученых, которые не всегда удосуживаются защитить диссертации, полагая, что не в докторской и не в «любительской» работе смысл. Но всему свое время. Сколько поколений мечтало о полетах? Какое количество мужиков, смастерив крылья, прыгало вниз с колоколен и разбивалось насмерть? В конце концов люди твердо поняли – от земли способны оторваться только птицы, и успокоились. Но остались единицы, уверенные в обратном, и теперь мы садимся в самолеты и штурмуем космос.
Может быть, когда-нибудь и появится вакцина бессмертия и люди станут существовать вечно, посвящая долгие годы творчеству, а не пьянству. «Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе» – так, кажется, сказал классик. Ни Демьяну Попову с соратниками, ни Владимиру с потомками коллег предка не удалось создать вакцину. Но меня сейчас волнует только один вопрос.
– Вы знаете, где Миша? – спросила я у Полины Михайловны.
Та уставилась в окно.
– Нехороший он человек вырос.
– Я это уже поняла.
– Обманывал людей филигранно, у многих в нашем доме взаймы разные суммы взял и исчез, – горестно покачала головой Полина Михайловна. – Он, вообще-то, с детства особым талантом к вранью отличался! Такого мог наплести, заслушаешься, а потом случайно выяснялось – набрехал. Только Вера считала это его свойство талантом актера или писателя. Дескать, Миша не врет, просто у него отличная фантазия. А на мой взгляд, за такое мальчика следовало наказывать.
– Не подскажете его новый адрес? – с надеждой спросила я.
– Не знаю его, – ответила старушка.
Я чуть не зарыдала от обиды.
– Совсем не в курсе?
– Абсолютно, – уверенно сказала Полина Михайловна, – мы с ним не общались вовсе. И не припомню, когда виделись.
– Но зачем тогда вы мне так долго рассказывали про лабораторию и судьбу Поповых?
Полина Михайловна улыбнулась:
– Вы же ищете Мишу, значит, должны быть в курсе дела. А потом… знаете, я все время одна и одна, поговорить не с кем, а столько выплеснуть надо. Вот умру, и никто никогда про седьмую лабораторию и не узнает.
Я постаралась скрыть раздражение. Значит, старушка, страдающая от отсутствия общения, поймала меня на крючок. Следовало сообразить, в чем дело, едва она завела рассказ про Ленина и 1919 год. Ну почему я не догадалась? Ведь хорошо знаю, что многих пожилых людей хлебом не корми, а дай им в подробностях рассказать свою биографию. В нашем дворе живет Андрей Силантьевич, девяностолетний старик, сохранивший отчасти разум. Местные жители боятся его, как огня. Целыми днями дедушка сидит у подъезда, поджидая жертву. Не дай бог вам вежливо сказать ему:
– Добрый день.
Мимо дедули нужно мчаться со скоростью ветра, не обращая внимания на издаваемые стариком гудки, в противном случае тебя торжественно усадят на скамейку и заведут бесконечный рассказ о нэпе, Второй мировой войне, пятидесятых годах… Торопиться Андрею Силантьевичу некуда, в слушателя он вцепляется мертвой хваткой, и остается лишь, мерно кивая головой, погибать под лавиной совершенно неинтересных тебе сведений.
Мне же попался Андрей Силантьевич в женском обличье. И еще неизвестно, правду ли рассказала сейчас истосковавшаяся по слушателям старуха. Истории того же Андрея Силантьевича порой сильно разнятся. Иногда он сообщает о том, как ловко крошил истребители фашистов, а затем, забыв, что представлялся летчиком, говорит:
– Наш батальон первым форсировал Днепр.
Вот и пойми, кем он был на самом деле? Лично мне кажется, что Андрей Силантьевич попросту перекладывал в штабе бумажки, героем всех сражений дедушка стал потом, сидя на лавочке у подъезда!
Навесив на лицо фальшивую улыбку, я сказала:
– Огромное спасибо.
– Так не за что, – прищурилась Полина Михайловна, – приходите почаще.
– Обязательно.
– Давайте завтра?
– Ну…
– Значит, я вас жду?
Я вздохнула:
– Увы, в этом месяце не получится.
– Но почему? – расстроилась старушка. – Мы же подружились.
– Уезжаю отдыхать, – лихо соврала я, – до конца… э… ноября.
– Скажите, пожалуйста, какой длинный отпуск!
– Да, верно, – говорила я, быстро двигаясь к двери, – именно так! Я работаю на вредном производстве, вот и заслужила!
На следующее утро я, зевая во весь рот, вползла в здание телецентра. Если сказать, что я стала жертвой жестокой депрессии, это не объяснит ничего. В душе был полный мрак. Каким образом можно помочь Кире, я попросту не понимала. Проделала огромную работу, узнала, кто на самом деле скрывается под именем Эдуарда Малины, нашла адрес Михаила Попова и… абсолютный облом. Тупик. Мерзавец, ловко обманувший глупую Киру, растворился без следа в огромном мегаполисе. Многие преступники хорошо знают, лучше всего прятаться в многомиллионной Москве, тут тебя сам черт не найдет!
Сколько времени Нифонтову продержат в больнице? Ладно, пусть еще месяц, а что дальше? Рано или поздно Борис спросит у жены: «Где ожерелье?» И что той отвечать? «Положила в банк, а в какой, не помню»?
Может, попросить Лизу, чтобы та сказала Боре: «Твоя жена страдает амнезией. Она вследствие комы частично потеряла память»?
Но, насколько я знаю Борю, он начнет методично объезжать все банки и искать драгоценности. Борис не из тех людей, которые способны забыть о дорогой, купленной им на собственноручно заработанные деньги вещи.
Ну и положеньице!
Тяжело дыша, я ввалилась в гримерку и обнаружила там совершенно незнакомую девушку, одетую в униформу телеработников: мятые джинсы и не слишком чистую футболку.
– Ты Виола, новый редактор по гостям? – налетела она на меня. – Держи список.
Я взяла бумажку. Первым номером шла фамилия Сорькина, вторым Капустняк.
– Сначала притащишь эту, – ткнула пальцем в цифру 2 девчонка.
– Тебя как зовут? – сросила я.
– Люся, разве не знаешь?
– Нет, мы же до сих пор не виделись.
– Ерунда, – отмахнулась Люся, – беги за Капустняк Олесей.
– Но вначале идет Ирина Сорькина.
– Она предупредила, что подъедет позже.