— Ну… — улыбнулась Мэйделин своей победе, — позвонишь ему отсюда? — Она посмотрела на часы. — Сейчас 11.30, он может быть у себя в кабинете.
— Нет, — твердо сказала Карен. — Я позвоню ему из своей квартиры, так будет «интимнее». Если, конечно, ты не возражаешь… — Последнюю фразу она произнесла саркастически, заставив Мэйделин поджать губы.
— Лишь бы ты не забыла сделать это, — сухо ответила та.
— Не забуду, — мрачно проговорила Карен. — Я позвоню ему сразу, как вернусь домой. Теперь ты довольна?
— Полагаю, что да, — вежливо промолвила Мэйделин. — Выпьешь кофе перед уходом?
Карен покачала головой. Напряженная атмосфера душила ее.
— Нет, спасибо, — быстро сказала она. — Я… Я лучше пойду. Мне еще многое надо сделать.
— Разумеется, — пожала плечами Мэйделин, и Карен вышла в прихожую за дубленкой. Ее мутило, она мечтала поскорее оказаться в мирной тишине своего дома.
Коротко попрощавшись, она скользнула за руль своего «морриса» и поехала к «Беркшир-Корт», большому дому на окраине Челси, где на верхнем этаже находилась ее квартира. Она очень любила ее: верхний этаж давал нужный свет ее маленькой, примыкавшей к квартире мастерской-студии.
Поставив машину в гараж цокольного этажа, Карен поднялась на лифте на двенадцатый этаж. Пройдя по коридору, она открыла замок и вошла в холл своей квартиры. Это была большая комната, белые стены которой служили отличным фоном для темно-красной трехмастной стенки и роскошных занавесей из оливково-зеленого бархата. Мебель была из светлого дуба. Довершал картину разноцветный ковер на полу. Это была элегантная в своей простоте комната, она подходила к характеру Карен, не выносившей захламленности безделушками и украшениями.
Кроме того, в квартире были спальня, ванная комната, крохотная кухня, выходившая в холл, и маленькая студия, где Карен работала. В студии, кроме окон и боковых стенах, имелись еще окна в потолке. Там стояла чертежная доска, потому что большую часть работы Карен делала в тишине своего дома.
После окончательного разрыва с Полом у нее по вечерам оказалась масса свободного времени, и она стала писать картины для собственного удовольствия. Это было совершенно новое для нее увлечение, и Карен получала ни с чем не сравнимое удовольствие, выражая свои мысли на полотне. Ее мать неприязненно называла их «ужасными абстракциями», и даже Льюис интересовался ими очень мало. Он прямо заявил ей, что заниматься живописью — дело пустое. Карен была разочарована его мнением, потому что хотя и не считала свои картины шедеврами, но все-таки чувствовала, что в них что-то есть.
Единственное, что соглашался признать Льюис, — это то, что создание картин является для Карен идеальным времяпрепровождением, но не советовал надеяться на рыночную стоимость ее творений. Так как Льюис был умелым дизайнером и вообще хорошо разбирался в искусстве, Карен согласилась с его оценкой, потому что ее это не очень волновало. Она ведь всего лишь заполняла свой досуг.
Но поскольку собственные картины ей все-таки нравились, Карен вставила их в рамы и развесила по всей квартире. По крайней мере, они были яркими вспышками цвета на голых стенах.
Скинув пальто на стул, девушка пересекла комнату и, взяв из портсигара сигарету, закурила. На мгновение она подумала, что слишком много курит, но с удовольствием затянулась.
Алый телефон на низеньком столике у дивана, казалось, молчаливо издевался над ней. Она ругала себя за то, что поддалась материнскому шантажу. Ведь это был именно шантаж: позвони Полу или подвергнись отлучению от родного дома.
Но как, ради всего святого, может она просто снять трубку и позвонить человеку, с которым развелась два года назад? Право же, это было смехотворно. Пола, наверное, это позабавит. Какое он получит удовлетворение от того, что она приползет к нему с просьбой о помощи? Карен сердито закусила губу. Только мать могла загнать ее в такой угол. Ей хотелось позвонить Льюису и посоветоваться, но потом она решила не делать этого. Он наверняка сочтет ее действия нелепыми и посоветует не выполнять обещанного.
Глубоко вздохнув, Карен сняла трубку и дрожащими пальцами набрала номер фирмы Фрейзеров. Она так хорошо знала этот номер. Как часто в те давние дни она звонила Полу…
После паузы ей ответила телефонистка, голос ее звучал холодно, вежливо, по-деловому:
— «Фрейзер текстиль», чем могу вам помочь?
— О, доброе утро, — сказала Карен, стараясь говорить собранно и несколько свысока. — Пожалуйста, могу я поговорить с мистером Полом Фрейзером?
— Боюсь, что это невозможно. Мистера Фрейзера нет в здании. Может быть, вам сможет помочь его личный секретарь?
Карен раздраженно вздохнула. Ее надеждам быстро покончить с этим делом не суждено было сбыться.
— Нет, — возразила она, — боюсь, что это личное дело. А не могли бы вы сказать мне, где я могу найти мистера Фрейзера?
— Мистер Фрейзер инспектирует фабрики в Ноттингеме и Лидсе, — ответила телефонистка, — но боюсь, я не смогу назвать вам номер, по которому его можно найти. Его ожидают в Лондоне нынче вечером, по-моему, у него завтра заседание правления.
— О! — Карен нахмурилась. Значит, ей придется ждать следующего дня. — Спасибо, я завтра позвоню снова.
— Хорошо, мадам. — Телефонистка отсоединилась, и Карен неохотно положила трубку. Теперь, когда ей не удалось с ним связаться, она почувствовала страшное разочарование.
На мгновение она уставилась в пространство, затем попробовала на авось набрать номер его квартиры в Белгравиа. Она знала, где он живет теперь. Наверное, после развода он продал «Тривейн»: не захотел бы, чтобы воспоминания о Карен омрачали ему будущее.
Она задержала дыхание, когда кто-то снял трубку, но это оказался слуга. Он только повторил то, что сказала телефонистка: мистер Фрейзер на севере Англии, но вернется сегодня вечером. Он спросил, не хочет ли она что-нибудь передать ему, но Карен, проговорив: «Спасибо», резко повесила трубку.
Она ощутила прилив злости на его недосягаемость. «Это глупо, — твердо сказала она себе, — испытывать такие чувства. В конце концов, он мог бы даже оказаться за границей». Пол часто ездил в Канаду и Соединенные Штаты. Он мог поехать туда, и ей пришлось бы ждать не меньше двадцати четырех часов. Карен было подумала, не стоит ли позвонить ему вечером, но, поразмыслив, отказалась от этого. Одно дело — позвонить ему в контору в рабочее время, это выглядит как-то по-деловому. А если она позвонит ему вечером, все сразу станет личным.
Приготовив себе омлет и кофе и поев, она позвонила матери и объяснила ситуацию. Мэйделин Стэси говорила извиняющимся голосом, но явно была довольна, что Карен так пунктуально и точно делает то, о чем она попросила.
Затем Карен вымыла посуду и поставила ее в сушилку. За домом следила приходящая каждый день женщина, миссис Коатс, но за собой Карен убирала сама, сама же готовила еду и носила белье в маленькую соседнюю прачечную. Ее жалованья вполне хватало на эти удобства. Льюис часто предлагал ей нанять постоянно живущую в доме экономку, но Карен предпочитала свободу одиночества.