– Где сейчас ваша баба Катя? – с тоской поинтересовалась я, почти на сто процентов ожидая услышать в ответ: «На кладбище».
Но Лидия Сергеевна спокойно отозвалась:
– Небось у себя, в новой квартире, где ж ей еще быть? Она не девочка, по танцулькам не носится. Тут говаривали, что баба Катя вроде монашкой служила, а ее за что-то из обители выперли, не знаю, наверное, брехали.
– Адрес ее подскажите.
– Экая тайна, Мурашкино, новый дом, а квартиру не знаю.
– Мурашкино?
– Ну да, садитесь на автобус…
– У меня машина.
– А… а… из богатых, значит, – спокойно констатировала собеседница, – тогда по шоссе вперед, до развилки. Тут близко, пешком за четверть часа управиться можно. Зачем вам баба Катя?
– Зубы болят, – соврала я, – посоветовали к старушке обратиться.
– Ступайте, – закивала Лидия Сергеевна, – она всем помогает, денег только не суйте, обидится.
– Нельзя же просто так заявиться!
Лидия Сергеевна вздохнула.
– Верно, с рублями проще, заплатил – и заботы нет. Вы на дороге остановитесь, в Мурашкине магазин есть, купите конфет или кофе баночку, растворимого. Дорогой, зараза, на пенсии пить не станешь. А баба Катя очень шоколад с кофейком любит, ей все такой набор несут.
Я ринулась к машине.
Лидия Сергеевна не обманула, дорога до Мурашкина оказалась простой и быстрой, небольшая деревенская лавка обнаружилась в указанном месте, и в ней нашлись кофе и конфеты.
Новый дом я увидела сразу. Мурашкино представляло собой большую деревню, застроенную покосившимися избенками в разной стадии ветхости. Когда «Жигули» взобрались на большой холм, передо мной открылась полная панорама поселка. Глаза мигом приметили новую большую четырехэтажку, белевшую на околице. Это было единственное недавно построенное здание.
Во дворе толклась тьма народу, население элитного по местным понятиям дома отдыхало после рабочего дня. Я подошла к женщинам, сидевшим на скамеечке, и вежливо сказала.
– Здравствуйте.
– И вам хорошего вечера, – ответила одна из теток, толстая блондинка со спицами в руках.
Остальные дамы промолчали и начали меня разглядывать.
– Простите, не подскажете, где живет баба Катя? – задала я блондинке вопрос.
– А вы кто будете? – полюбопытствовала брюнетка, сидевшая слева. – Похоже, не из наших, не из мурашкинских.
– Из Кочетовки небось, – слегка пьяноватым голосом высказалась самая тощая особа.
Блондинка презрительно скривилась:
– Молчи лучше, Райка, вечно дурь несешь! В Кочетовке больница большая.
– И че? – не сдалась пьянчужка. – Бабка лучше лечит!
– Из Москвы приехала, – решила я набить себе цену.
– Из столицы? – уточнила блондинка.
– Именно так. Зубы сильно болят, вот посоветовали сюда приехать.
– К бабе Кате?
– Верно.
– А номера квартиры не знаете?
– Увы, нет.
– Так и нам он неизвестен.
На секунду я оторопела, но потом воскликнула:
– Вы шутите?
– Не-а, – отозвалась брюнетка.
– Но мне нужно к бабе Кате!
– Идите спокойно, мы тут при чем. Я Лариса, рядом Лера, там Рая, никаких Кать среди нас не имеется, – откровенно издевательски сообщила блондинка.
– Я думала, вы соседки…
– И че? – вновь влезла в разговор поддавшая Рая. – Скажем тебе квартиру, а че окажется? Из налоговой ты? Загребут бабку за незаконную деятельность. Вона! Из Москвы приперла! А то у вас тама врачей нет! Врешь, собака! В столице у гадов полно чего имеется, катаетесь кошками по мягкому дивану, все богатые, кровь из деревенских пьете! Сами не работаете, огорода не держите, утречком глазенки продерете и в магазин, за яйцами, мясом, хлебушком. А кто вам все это приготовил, а? Кто о тунеядцах позаботился? Кто? Мы, убогие, всю жизнь в навозе по уши!
В голосе пьяницы послышались истерические визгливые нотки. Блондинка встала, потянулась и, сказав:
– Отдохнуть не дадуть, только на скамеечке сядешь, припруться да шабаш затеють, – ушла в дом.
Брюнетка проделала тот же маневр, правда, молча, последней подхватилась исходившая злобой Раиса.
Я села на скамеечку. Ладно, сейчас передохну и пойду звонить в квартиры, конечно, наслушаюсь много «приятного», но другого выхода нет.
– Тетя, – сказал тоненький голосок, – чего сидишь?
Я повернула голову, около скамеечки стоял донельзя замурзанный ребенок. Мальчик это или девочка, понять было тяжело.
– Чего сидишь? – повторил малыш.
– Сейчас уйду, – пообещала я.
– Чего сидишь? – не успокаивался ребенок.
– Зубки болят, – попробовала я перейти к понятной крошке аргументации.
– Их надо чистить!
– Правильно!
– Щеткой.
– Точно.
– Вот так: вжик-вжик.
– Согласна.
– Зубной пастой! Неужели не знаешь?
– Спасибо тебе за заботу, никогда не забываю чистить зубы.
– Тогда почему болят?
– Ну… наверное, дырочка получилась, – ответила я, надеясь, что ребенок отвяжется, – теперь надо к доктору идти.
– Не надо, – затряс кудлатой, грязной гривой бесполый отпрыск, – не ходи! Там больно! Машинка у-у-у!
– Зубки лечить надо, иначе хуже станет, – машинально поддержала я разговор.
Деточка подняла вверх тонкую ручонку и пальчиком с обгрызенным ноготком ткнула в окно второго этажа.
– Видишь занавесочки с цветочками?
– Конечно.
– Там баба Катя живет, она зубки без машинки чинит!
Я вскочила на ноги.
– Спасибо, милый!
– Меня Аня зовут.