– Вроде тринадцать, а может, четырнадцать, – с сомнением ответила Оля, – а что?
– Вот докука на мою голову, – рявкнул Петр, – не было печали, черти накачали. Ладно, что-нибудь придумаем.
Спустя месяц на стройку приехала стройная, очень красивая девушка в изящной норковой шубке.
– Собирайся, – велел Оле повеселевший Петр.
– Куда? – напряглась та. – Дяденька, не гоните меня, пригожусь вам.
– Не бойся, дурочка, – слишком ласково ответил бригадир, – это Анна Ивановна, она директор детдома.
– Ой, – заплакала Оля, – не хочу в приют!
Девушка нежно обняла девочку.
– Успокойся, у нас совсем особое заведение, деток мало, ты вообще сейчас одна будешь. Мы подыскиваем ребятам новых маму и папу, добрых, богатых. Ты ведь хочешь игрушек, книжек, конфет?
– Да, да, да, – закивала Олечка, – еще в школу хочу!
– Конечно, – заулыбалась Анна Ивановна, – получишь все, поехали.
И наивная Олечка отправилась с новой знакомой. Самое интересное, что Анна Ивановна сдержала все обещания.
Олю поселили в красивой комнате, одели, обули, причесали, сводили к врачу и оставили наслаждаться непривычным комфортом.
– А когда я пойду в школу? – заикнулся подросток.
– Сейчас найдем тебе хорошую семью, – пояснила директор, – и тогда уж новые мама с папой сами тебя пристроят.
И Олечка успокоилась, новая жизнь нравилась ей чрезвычайно. Анна Ивановна, правда, уходя из квартиры, всегда запирала дверь снаружи, а замок был устроен таким образом, что открыть его изнутри без ключа не представлялось возможным, но Олечке не хотелось убегать. Не было в апартаментах и телевизора с телефоном, однако книжек с игрушками лежали горы, и девочка не скучала, а звонить ей было некому!
Восхитительная жизнь продолжалась пару месяцев, но однажды ночью Олю разбудил шум. Она встала с кровати, подошла к двери и, осторожно приоткрыв щелку, выглянула в коридор. Перед ее взором предстал мужчина, который нес на руках крепко спящую девочку, впереди шла Анна Ивановна. Процессия прошла в комнату, расположенную у туалета, потом незнакомый дядька и директриса вышли, она тщательно заперла дверь.
– Завтра вечером вопрос решится, – сказала Анна Ивановна, – Абдулла ее заберет.
– Она тут болтать не начнет? – хмуро поинтересовался дядя.
– С кем? – удивилась Анна Ивановна.
– С той, второй.
– Во-первых, доза большая, продремлет еще сутки, а во-вторых, дверь заперта, – улыбнулась директриса, – ключи я прячу вот сюда, под картину, на виду не лежат.
– Тогда ладно, – кивнул мужик и пошагал по коридору.
Оля на цыпочках бросилась к кровати. Не успела она нырнуть под одеяло, как в ее комнату вошла Анна Ивановна и шепотом просвистела:
– Олюшка, у тебя все в порядке?
Девочка не ответила, она немедленно сообразила: лучше сделать вид, будто ничего не видишь и не слышишь.
– Спит, – с удовлетворением констатировала директриса и ушла.
Утром Олечка побежала умываться, хозяйки в квартире не было. Не успела девочка, напевая, добраться до ванной, как из-за соседней с санузлом комнаты раздалось:
– Эй, ты кто?
– Оля, – испуганно ответила сирота.
– Че тут делаешь?
– Живу.
– Зачем?
Подростка не озадачила странность вопроса.
– Жду новых родителей, – честно ответила она, – мне Анна Ивановна семью подбирает.
– Слышь, выпусти меня.
– Ой, боюсь!
– Открой дверь!
– Она заперта.
– Ключ поищи, – велел голос, – живей поворачивайся!
Оля покосилась на висевшую в коридоре картину: она очень хорошо помнила, куда Анна Ивановна сунула ночью связку ключей.
– Эй, тебе сколько лет? – донеслось из-за двери.
– Тринадцать, наверное!
– А мне четырнадцать. Скажи, умереть хочешь?
– Нет, конечно!
– Тогда открывай живо!
Оля выполнила приказ и увидела худенькую девочку, растрепанную и сердитую.
– Здорово, – сказала незнакомка. – Я Квашня.
Олечка попятилась.
– Кто?
– Фамилия моя такая – Квашня, а зовут Лерой. Ясно теперь?
Оля закивала.
– Собирайся, – велела Лера.
– Куда? – снова растерялась Оля.
– Поедем ко мне в Буркино.
– Это что такое?
– Село в Подмосковье, – сообщила Лера. – Эх, дура я была, удрала от бабки, пьет она по-черному, вот я и подумала: лучше в столицу подамся, работу найду, ну и вляпалась.
Фразы вылетали из Леры, словно пули из скорострельного оружия, Оля с трудом уловила смысл речей сверстницы.
По словам Леры со странной фамилией Квашня, Анна Ивановна никогда не работала директором детского дома, она бандерша, содержащая публичные дома. На «мамашу» пашет большое количество «девушек» разной стоимости, есть и трехрублевые жрицы любви, и пятисотдолларовые «ночные бабочки». В общем, на любой вкус и карман, но особую ценность для бизнеса Анны Ивановны представляют юные невинные девочки, не старше пятнадцати лет. Бандерша добывает их разным путем. Одни, как Лера, убегают из дома, других продают родственники, третьих, как Олечку, заманивают обманом. Заполучив нимфетку, Анна Ивановна селит ее в специально оборудованной квартире, моет, лечит, одевает, обувает ребенка, а потом, приведя несчастную в божеский вид, продает сластолюбивым дяденькам в качестве сексуальной игрушки. Пару месяцев мерзавец развлекается с малышкой, а потом избавляется от нее. Судьба девочки никого не волнует, ее либо убивают, либо, видя ее покорность, заставляют работать в притоне.
– Врешь, – прошептала Оля, – Анна Ивановна не такая!
– Такая, такая, – закивала Лера, возясь с замком на входной двери, – вот черт! Снаружи заперто! Надо сломать.
– Ой, не трогай, – испугалась Оля.