Она дрожала, отчаянно обняв его, и чувствовала руки, которые касались ее упругих молодых грудей. Потом эти руки сняли с нее трусики. Он не был грубым и вел себя как мужчина с многолетним опытом, который получал от женщины все, что хотел. Она во что бы то ни стало хотела ему понравиться и была готова на все. Когда он скользнул между ее ног и сильным толчком вошел в нее, она почувствовала боль, но было уже поздно что-либо изменить. Ведь она хотела принадлежать Рексу. После этого все будет по-другому. И это свяжет их навсегда, навсегда! Боль утихла, и она наслаждалась его ласками, полностью подчиняясь ему. Его толчки становились длительнее, дыхание учащалось. Потом он вдруг вскрикнул – и затих. Все кончилось.
Он тихо лежал рядом.
– Ты в порядке? – с беспокойством спросила она.
– Все хорошо, дорогая.
– Как я тебе? – спросила она. – Это было так, как ты хотел?
Он поцеловал ее.
– Ты очаровательна, моя маленькая Сандра.
Несмотря на угрозы матери, Сандра вернулась домой.
Но была это уже другая Сандра. Она каждый вечер ходила к Рексу, но не оставалась ночевать у него. Она мечтала переехать к нему. Он сказал, что миссис Макдональд не разрешит. Тогда она стала оставаться на ночь, ведя себя по возможности тихо. Ранним утром Сандра незаметно уходила через черный ход.
Целыми днями он куда-то ездил на машине. Иногда она приходила к нему и ждала его. В один из таких вечеров она нашла на полке странной формы ящик. Открыла его и обнаружила саксофон. В этот момент вошел Рекс. Он недовольно наморщил лоб, но все же поцеловал ее.
– Что это? – спросила она. – Ты музыкант?
Он замялся.
– Нет, иногда играю для собственного удовольствия.
– Пожалуйста, сыграй мне, – просила она.
Он отказался. Сказал, что помешает другим жильцам. Говорил об этом раздраженно и нетерпеливо. Сандра с тех пор больше не упоминала о саксофоне.
Ее любовная история, о которой Сандра думала как о своей вечной судьбе, оборвалась через шесть недель. Без какого-либо предупреждения. Ночью они занимались любовью. Она удовлетворяла все его желания. Никогда не заботилась о том, удовлетворена ли она сама. Главное, чтобы Рекс был счастлив. В половине двенадцатого она попрощалась с ним и пошла домой.
На следующим день она опять пошла к нему. На ней была прозрачная блузка, которая должна была понравиться Рексу.
Она спешила наверх, в его комнату. Вдруг хозяйка встала на ее пути, скрестив руки на своей мощной груди и враждебно рассматривая гостью. Ее взгляд не сулил ничего хорошего.
– Вы собрались навестить своего любовника – и напрасно! Его здесь больше нет.
– Вы хотите сказать, что он задержался на работе, – поправила ее Сандра.
Миссис Макдональд насмешливо скривила рот.
– Вы это называете работой? Всю свою жизнь он ничего не делал, предпочитал обворовывать таких честных людей, как я, и использовать разных глупых девчонок.
– Вы ошибаетесь. Пожалуйста, впустите меня.
Сердце Сандры бешено колотилось, от страха перехватило дыхание: «Нет, этого не может быть!»
– Убедитесь сами…
Миссис Макдональд шла впереди. Комната выглядела нежилой. Рекс забрал свою одежду, маленький двухкассетный магнитофон, туалетные принадлежности. Все! Кроме одного – на столе лежал футляр с саксофоном. Сандра понурила голову и долго стояла как вкопанная.
– Он уехал на машине?
– На машине? Откуда у него машина! Он ее брал напрокат… по украденной визитной карточке. Что касается этого, – сказала миссис Макдональд, указывая на саксофон, – то он попросту не успел забрать с собой. Да и к чему ему такая дешевка…
Сандра пошла домой и заперлась в своей комнате. Вскоре к ним пришли полицейские, и она отвечала на их вопросы. Молодой сержант был полон сочувствия к ней, быстро сообразив, что эта девушка – жертва, но не сообщница. Она полиции ничем не могла помочь. Сандра была так ослеплена любовью к Рексу, что принимала все, что он говорил, на веру. Оказалось, Рекс – квартирный вор. Наверное, и саксофон попал к нему после кражи. В полиции в списке предметов, которые были украдены в последнее время, саксофон не значился. Сержант почему-то согласился отдать его Сандре.
Злорадный триумф в глазах матери был невыносим. Сандра сняла комнату и ушла из дому. Она как раз окончила школу и принялась искать работу. Случайно оказалась в любительском ансамбле и вскоре научилась играть на своем саксофоне. Пела и сама аккомпанировала своим зонгам. Ее заметили, и однажды Билл Обен позвал в свой «Блю Сирен».
Как давно это было! Она смотрела на Дональда как бы со стороны. Достаточно ли он уже взрослый?.. Или еще такой незрелый, какой была я, когда сходилась с Рексом? Нет сомнений, он любит ее. Правда, очень нервный и подвержен настроениям. Его имя появлялось во всех английских газетах, его сравнивали с величайшими футбольными звездами. А слава вносит в жизнь изменения. Возможно, это и выводит его из равновесия. Через полчаса полета затрещал репродуктор: – Говорит командир корабля. Должен оповестить, что наш самолет захватили вооруженные люди. Один из них держит пистолет у моего виска. Он говорит, что при малейшем сопротивлении убьет пилотов и меня и взорвет самолет. Полагаю, он не шутит.
После небольшой паузы продолжил другой голос:
– Пожалуйста, будьте благоразумны, не делайте из себя героев. Мы не будем никого трогать, если вы не будете сопротивляться. Оставайтесь на своих местах! С вами ничего не произойдет. О`кей, все будет, как было. Зулейка, смени меня.
Мужской голос еще говорил, когда «студенты» и «служащие строительной фирмы» встали и начали ходить взад и вперед, чтобы убедиться, что указания их руководителя выполняются. Леве потерял дар речи, увидев, как одна из «лесбиянок» присоединилась к мужчинам. Другая, вероятно Зулейка, проследовала в первый класс.
Руководитель террористов держал тяжелый пистолет направленным на пилотов. Зулейка вошла в кабину, бросила беглый взгляд на радарный экран и дала пилоту короткие указания:
– Измените курс. Не пытайтесь меня обмануть, я тоже опытный пилот. Вижу все! Я проломлю вам череп, если не будете придерживаться моих указаний.
– Знаете ли вы, что вы делаете? – закричал командир корабля. Это был коренастый человек лет пятидесяти, который много лет работал в Британской авиакомпании. Захват самолета он воспринял как личное оскорбление.