Кейн изрядно поволновался, приближая урочный час приятными заботами. В стремлении достичь совершенства он то и дело утрачивал свойственное ему хладнокровие, начиная мыслить крайностями. Желая Мэри в жены, он рассчитывал на большее с ее стороны воодушевление. Легко добившись ее тела, он все еще пребывал в неведении относительно истинных ее чувств.
Встреча с калифорнийским финансовым гением была все-таки отложена, побледнев перед более насущными целями Кейна, ясными как никогда. И четче всего в его сознании вырисовывалось кольцо его мечты, предназначенное для покорения Мэри. Материализовавшись, оно стало ждать своего часа в кармане его брюк.
Кейн сосредоточенно склонился над листком бумаги, коротко формулируя на ней свои требования к прислуге. Свежесрезанные цветы в эффектных композициях уже украшали чуть ли не все уголки его особняка, ароматизированные свечи в изящных подсвечниках готовились наполнить воздух благоуханием. Коридор, ведущий в спальную комнату хозяина, еще не знал, что его усыплют ароматными розовыми лепестками. Сама же опочивальня должна была превратиться в ориентальный рай, пестрящий сочными орнаментами драгоценных тканей. Кейн разделял пристрастие Мэри к роскоши.
Приближался вечер. Повар корпел на кухне. Кейн дотошно исследовал преобразившееся пространство, поглядывая на часы. Он вышел из дома уже к вечеру, и сентябрьский ветерок слегка охладил его разгоряченные мысли.
Кейн не стал поднимать тент автомобиля. Несясь навстречу судьбе, он внимал безмятежным увещеваниям зефира.
Мэри сама открыла дверь, когда он позвонил в условленный час. Элегантная, тонкая, в облегающем платье без рукавов неуловимого цвета. Видимость спокойствия нарушала узкая кисть, нервно теребившая череду жемчужных капель на ключицах.
— Добрый вечер, — он почтительно поцеловал руку своей избранницы.
— Здравствуй, Кейн. Ты отлично выглядишь, — заглушила она нервозность поспешным комплиментом.
— Приятно слышать. А ты бесподобна, Мэри-Белл, — он сторицей вернул комплимент и, положив руку на обнаженную спину подруги, повел ее к своему авто.
Не отказывая себе в удовольствии разглядеть свободные от тканей атласные прелести любимого тела, он отметил смелость кроя, казалось бы, традиционного платья для коктейля. Глубокий разрез открывал гибкую спину и подчеркивал плавную линию бедер.
— Теперь я знаю, где проходит граница между сексапильностью и вульгарностью.
— Мое скромное платье не могло стать причиной такого серьезного открытия.
— В фас — ты образец целомудрия. Но, глядя на твою спину, я, кажется, вижу языки адского пламени, в котором мечтаю сгореть вместе с тобой.
— Порочный, — низким голосом с нотами кокетства сказала она, садясь в машину.
Они понеслись по дорогам города, который Кейн не без удовольствия начинал считать своим.
— Как прошел день? — поинтересовался он.
— Чудно.
— Чудно?
— Утром какой-то безумец попросил стать его женой в присутствии двух драконов, приходящихся мне родней. Потом встречалась с друзьями, которые взяли меня за горло, выбивая секретную информацию, которую, оказывается, знает уже чуть ли не весь город.
— Обычный денек, ничего особенного.
— Для безумца.
— Считаешь, только безумец может желать жениться на тебе? Ты не допускаешь мысли, что это кто-то, кому необходимо обрести смысл жизни?
— Смысл жизни? Ты еще больший безумец, чем я думала до сих пор. Или гений. А это пугает даже сильнее.
Кейн рассмеялся в попытке развеять нарастающее волнение. Незнакомая рассудительность Мэри лишала его полновластия над ней. Хотелось знать, какой частью непредсказуемого существа она вверяет ему свою судьбу.
— Надеюсь, твой день был более продуктивным, — проявила Мэри ответную заинтересованность.
— Увы. И всему виною — ты.
— Знать бы, почему?
— Ты обнадежила меня своим согласием.
— Больше не буду.
— До этого дня моя личная жизнь никогда не пересекалась с профессиональной.
— А сегодня пересеклась?
— Не просто пересеклась, а перечеркнула ее.
— Опасная тенденция, — в свой черед рассмеялась Мэри, чтобы заглушить возникшую тревогу.
Вызывало подозрение необычное чистосердечие Кейна, прежде замкнутого и эмоционально сдержанного. Будучи его лондонской любовницей, она видела его не чаще трех раз в неделю. Он щедростью покупал себе право па отчужденность и независимость от нее.
— Вовсе нет, — спокойно разуверил он. — Настало время изменить приоритеты, как это сделала ты.
— Я боюсь разочаровать тебя.
— Этого не случится.
Оказавшись на его террасе, Мэри уразумела, сколь много потрудился Кейн, подготавливая этот вечер. Но даже это не могло разуверить ее, что предложение брака не было продиктовано лишь желанием защитить ее от нападок Ченнинга и Лоретты. Со слишком подозрительной поспешностью он его сделал. Но сколько версий она пи перебрала за истекший день, были они одна нелепее другой.
— Мартини? — предложил Кейн.
— Нет-нет, — категорически отказалась Мэри, памятуя о выпитом накануне.
Заиграла музыка. Упоительный бархатный голос Шаде наполнил гостиную, сквозь распахнутые двери вырываясь на террасу, исподволь вовлекая пару в медленное кружение.
— Ты помнишь наш первый танец? — шепнул Кейн.
Он не сомневался, что Мэри помнила минуты их первого единения под звуки песни Шаде «Бриллиантовый обман». Они впервые вышли в свет, он — английский лорд, привыкший блистать и очаровывать, и она — дикая провинциалка, знавшая лишь претензии и нравоучения. Его объятия стали лекарством для закомплексованной американки. Его проникновенного шепота и ободряюще заинтересованного взгляда оказалось достаточно, чтобы пробудить в угловатой девушке кошачью грацию нарождающейся чувственности.
Он тогда впервые оплатил ее дорогую «обертку», чтобы, раздразнив весь свет нетронутой красотой своей спутницы, затем небрежно сорвать этот фантик и единолично насладиться сладостью доверчивости и чистоты. Кроме денег и комфорта, которыми Кейн щедро расплачивался с юной Мэри, он подарил ей толику присущей ему уверенности. Именно на этом кирпичике она возводила сейчас здание своей независимости.
Кейн — отменный танцор — и очаровательная Мэри стали с тех пор завсегдатаями танцевальных вечеринок и клубов. Л завораживающий голос Шаде сделался голосом их страсти, такой же глубокой и пьянящей. В один из ее дней рожденья Кейн водил Мэри па концерт любимой певицы, после которого преподнес ей усыпанный бриллиантами и сапфирами чокер.
Утянув гибкую шею этой драгоценной безделушкой, она обезоруживающе нагая предстала перед Кейном в ту незабываемую ночь. Так они и оставались нагими весь уикенд, испытывая на прочность кровать в номере люкс.