Фигура в капюшоне подняла голову.
И весь лагерь мгновенно ожил. Из казарм, принципии, арсенала и кухни появились фигуры в римских доспехах… но это были не люди. Это были тени — бормочущие призраки, с которыми Хейзел столько десятилетий провела в Полях асфоделей. Их тела состояли из черного дыма, но тем не менее они несли на себе доспехи, ножные латы и шлемы. На поясах у них висели покрытые инеем мечи. В их призрачных руках парили копья и помятые щиты. Перья на шлемах центурионов смерзлись и истрепались. Большинство теней шли пешком, но два легионера выскочили из конюшни на золотой колеснице, запряженной черными призраками лошадей.
Увидев коней, Арион гневно ударил по земле копытом.
Фрэнк схватился за лук.
— Да, это ловушка!
Призраки построились в ряды и окружили перекресток. Их было около сотни — не весь легион, но больше когорты. Некоторые держали видавшие виды знамена с молнией — знамена пятой когорты Двенадцатого легиона, войска Майкла Варуса, погибшего в тысяча девятьсот восьмидесятых. В руках других были штандарты и эмблемы, незнакомые Хейзел, словно они умерли в другие времена, в других поисках и, может быть, даже не имели ничего общего с лагерем Юпитера.
Большинство призраков несли на себе оружие из имперского золота — здесь было больше имперского золота, чем у всего Двенадцатого легиона. Хейзел чувствовала объединенную мощь всего этого золотого гудения вокруг… это даже страшнее, чем гром ледника! Она подумала: возможно, она могла бы воспользоваться своим даром и повлиять на золото, чтобы обезоружить этих призраков. Но Хейзел боялась пробовать. Имперское золото не просто драгоценный металл. Оно смертельно для монстров и полубогов. Попытаться воздействовать на такое количество золота одновременно равносильно попытке воздействовать на плутоний в реакторе. Если ее постигнет неудача, то это может закончиться тем, что ледник Хаббард вообще исчезнет с карты, а ее друзья погибнут.
— Танатос! — Хейзел повернулась к облаченной в черное фигуре. — Мы пришли спасти тебя. Если эти тени подчиняются тебе, скажи им…
Голос ее замер. Капюшон упал с головы бога, упали и его одежды, когда он распростер крылья и остался только в черной безрукавке, схваченной ремнем на поясе. Существа прекраснее, чем он, Хейзел в жизни не видела.
Кожа у него была цвета тикового дерева, темная и блестящая, как старая столешница у Королевы Мари. Глаза напоминали глаза Хейзел — того же медово-золотистого цвета. Гибкий и мускулистый, с царственным лицом и черными волосами, ниспадающими на плечи, а крылья его переливались синими, черными и алыми цветами.
Хейзел напомнила себе, что неплохо бы все-таки и дышать.
«Прекрасный» — вот точное слово для характеристики Танатоса, не красивый, не классный и не что-нибудь в таком роде. Он был прекрасен, как ангел, — идеальный, недосягаемый, не подвластный времени.
— Ой, — тихонько всхлипнула она.
Запястья бога сковывали ледяные кандалы, цепь от них уходила прямо в лед. Ноги были босы, кандалы обхватывали лодыжки, а цепь от них тоже терялась подо льдом.
— Он как Купидон, — сказал Фрэнк.
— Купидон в хорошей физической форме, — согласился Перси.
— Вы мне льстите, — проговорил Танатос. Голос его был так же великолепен, как и он сам: низкий, мелодичный. — Меня часто принимают за бога любви. Смерть имеет больше общего с любовью, чем вы можете себе представить. Но я — Смерть. Можете мне поверить.
Хейзел не сомневалась в этом. У нее было такое ощущение, что она состоит из праха. В любую секунду Хейзел могла рассыпаться в пыль, исчезнуть, быть затянутой в никуда… Она подумала, что Танатосу даже не нужно прикасаться к ней: он может просто приказать ей умереть. И она рухнет навзничь: ее душа подчинится этому прекрасному голосу и этим прекрасным глазам.
— Мы… мы пришли, чтобы спасти тебя, — сумела выговорить она. — Где Алкионей?
— Спасти меня?.. — Танатос прищурился. — Ты понимаешь, что говоришь, Хейзел Левеск? Ты понимаешь, что это будет означать?
Перси вышел вперед.
— Мы теряем время.
Он ударил мечом по цепям, сковывавшим бога. Небесная бронза со звоном ударилась о лед, но Анаклузмос прилип к цепи, как приклеенный. По клинку пополз иней. Перси отчаянно дернул меч. Фрэнк ринулся ему на помощь. Вдвоем они с трудом, но оторвали Анаклузмос, прежде чем мороз сковал их руки.
— Так ничего не получится, — просто сказал Танатос. — А что касается гиганта, то он рядом. Эти тени подчиняются не мне — ему.
Танатос обвел взглядом солдат-призраков. Они переступали с ноги на ногу и ежились, словно арктический ветер пробирал и их ряды.
— Так как же нам освободить тебя? — спросила Хейзел.
— Дочь Плутона, дитя моего хозяина, уж тебе-то меньше всего нужно желать моего освобождения, — снова обратился к ней Танатос.
— Ты думаешь, мне это неизвестно? — Глаза Хейзел жгло, но она уже устала бояться.
Семьдесят лет назад она была испуганной маленькой девочкой. Она потеряла мать, потому что начала действовать слишком поздно. Теперь Хейзел была римским воином. Она не хотела еще раз потерпеть поражение. И не хотела подвести своих друзей.
— Послушай, Смерть, — сказала Хейзел, обнажая спату. Арион наперекор ей встал на дыбы. — Я вернулась из Царства Мертвых и преодолела тысячи миль не для того, чтобы услышать, что я слишком глупа, а потому не могу тебя освободить. Если мне суждено умереть, я умру. Если нужно, я буду сражаться со всей этой армией. Скажи нам, как разрубить твои цепи.
— Любопытно. — Танатос несколько мгновений разглядывал ее. — Ты ведь понимаешь, что эти тени когда-то были полубогами, как вы. Они сражались за Рим. Они умерли, не завершив свой героический поиск. Они, как и ты, были отправлены в Поля асфоделей. Теперь Гея пообещала им вторую жизнь, если они будут сражаться за нее. Конечно, если ты освободишь меня и одержишь победу над ними, то им придется вернуться в Царство Мертвых, откуда они пришли. За то, что они предали богов, их ждут вечные мучения. Они такие же, как ты, Хейзел Левеск. Ты уверена, что хочешь освободить меня и навсегда проклясть эти души?
Фрэнк сжал кулаки.
— Это несправедливо! Ты хочешь быть освобожденным или нет?
— Несправедливо… — задумчиво проговорил Смерть. — Ты не задумывался, как часто мне приходится слышать это слово, Фрэнк Чжан, и насколько оно бессмысленно? Справедливо ли, что твоя жизнь сгорит так быстро и ярко? Справедливо ли, что я увел твою мать в Царство Мертвых?
У Фрэнка подогнулись ноги, словно от удара.
— Нет, — печально сказал Смерть. — Несправедливо. Но все же ее время пришло. В Смерти нет справедливости. Если вы освободите меня, я исполню свой долг, но эти призраки, конечно, попытаются вам помешать.
— Значит, если мы тебя освободим, — подытожил Перси, — то нас сметет толпа этого черного дыма с золотыми мечами. Отлично. Как нам разбить твои цепи?