Воцарилась тишина. Марта отбыла. Потом раздался громкий стук и снова звонок. На этот раз ответил портье:
– Отель «Золотой дворец». Желаете забронировать номер?
Я так же на цыпочках вернулась в свой номер, повесила на ручку с наружной стороны табличку «Не беспокоить. Do distrub» [3] , задвинула на всякий случай изнутри щеколду, открыла чемодан, подняла его дно, вытащила из тайного отделения платок, очки, темно-синее платье длиной значительно ниже колена и темно-зеленый плащ. Почему-то люди полагают, что изменить внешность можно лишь при помощи масштабного грима и парика. На самом же деле в большинстве случаев бывает достаточно водрузить на нос старомодные очки в темно-коричневой оправе и с простыми стеклами, спрятать волосы под платок да еще поменять одежду.
Спустя десять минут я посмотрелась в большое зеркало и осталась довольна. Молодая, вполне симпатичная, модно одетая писательница, любительница красивых сумок и обуви, обеспеченная столичная штучка превратилась в тетушку непонятного возраста, домашнюю хозяйку из провинции, которая из экономии приобретает вещи в стоковых центрах и секонд-хендах, а о такой роскоши, как новый ридикюль, даже не помышляет, таскает при себе котомку из клеенки самого ужасающего вида.
Полюбовавшись так и эдак на свое изображение, я пошла было к одному из окон, намереваясь таким незатейливым образом незаметно покинуть отель. Но потом решила утолить любопытство и притормозила около «эксклюзивной цветочной экспозиции». Расправив черную ленту, я наконец-то прочитала сделанную мелкими золотыми буквами надпись. «До свидания, Александр Маргаритовичь», – гласила она.
В глубоком недоумении я открыла окно и преспокойно вылезла наружу. Интересно, как звали отца человека, для которого предназначалась «икебана»? Маргарит? И почему в его отчестве в самом конце стоит мягкий знак? Фирма ошиблась и доставила в отель чей-то похоронный венок? Или сотрудники банально перепутали ленты? Увы, есть вопросы, на которые я никогда не узнаю ответов.
Воспользоваться своим автомобилем я не могла и, старательно сгорбившись, пошла пешком. Добралась до местного музея, увидела милую старушку с сумкой на колесах и спросила:
– Бабушка, как добраться до улицы Революции?
– Садись на метро, – благожелательно ответила она. И махнула рукой: – Вон там остановка. Беги скорей, как раз вагон катит. Ехать тебе до самого конца, сойдешь и прямо где надо очутишься.
Маленький трамвайчик быстро домчал меня до того места, где рельсы, сделав круг, поворачивали в обратном направлении. Я выбралась наружу и поняла: слова Марты про то, что городского бюджета на все не хватает, чистая правда. Похоже, администрация Беркутова привела в порядок только центральную часть, окраина выглядит удручающе бедно. Улица Революции была не заасфальтирована, тут и там виднелись лужи, заполненные водой и жидкой грязью. По обе стороны дороги тянулись покосившиеся избенки, окруженные разнокалиберными заборчиками. Железная колонка, торчавшая неподалеку от остановки трамвая, свидетельствовала об отсутствии в домах центрального водоснабжения. Соответственно, тут нет и канализации и, вероятно, магистрального газа. Принято считать, что медвежий угол – это село, расположенное в безбрежной тайге или затерянное в горах Севера или Сибири. Я не бывала ни в одном из перечисленных регионов, но хорошо знаю: медвежьи углы легко можно обнаружить и во вполне благополучном, совсем не бедном Подмосковье. И сейчас я забрела именно в такой.
Я осторожно дошла почти до конца улицы, постучала в калитку, но не дождалась ответа. Вошла во двор, распахнула дверь, ведущую в сени, и крикнула:
– Валентина Сергеевна, вы тут?
– Кто это шумит? – донеслось в ответ. – Маша, ты? Заходи. Только скинь боты и дверь затвори, грязи надует. Я в зале, телевизор смотрю.
– Да ты не Маша! – удивленно заявила бабушка, восседавшая в глубоком кресле.
– Извините, нет, – улыбнулась я. – Разрешите представиться – Элеонора.
– Красивое имя, – одобрила Валентина Сергеевна, – как из сериала. И чего тебе надо? Откуда мое имя узнала? Зачем пришла? Садись, в ногах правды нет. Сейчас чаю налью.
Я попробовала отказаться от угощения:
– Спасибо, не стоит беспокоиться.
Бабушка легко встала.
– Дуй на кухню, чайник там. Еще никто от Колесниковой голодным не уходил. Блины небось уважаешь? Не отвечай, их все в охотку уминают. И варенье есть, черносмородиновое. Ты паломница? Ищешь, где переночевать подешевле? От Вальки пришла? По правильному адресу явилась, я за коечку не деру, как те, кто в центре живет. Совсем люди совесть потеряли. Я слышала, что Алевтина Бирюкова по тыще рублей с носа требует. О как! Накажет ее господь-то за жадность. А у меня ночлег сотня, чаек без денег. Если покушать захочешь, за отдельную плату сделаю яишню. Сейчас трое тут живут, все женщины тихие, смирные. Мужиков я не пускаю, ну их в качель. Пьющих и курящих тоже мимо. Если дымишь, уж не обижайся, не приму. Вовремя ты пришла, есть пустая постель. На, пей!
Передо мной появилась пол-литровая кружка, до краев заполненная темно-коричневой жидкостью: хозяйка не жалела заварки.
Я открыла сумку, вынула конверт с фотографиями и протянула его старушке:
– Сделайте одолжение, посмотрите снимки. Может, узнаете кого?
Валентина Сергеевна взяла со стола очки, глянула на фотографию, прижала левую руку к горлу и тихо спросила:
– Откуда у тебя это? Господи! Ты из полиции?
– Не совсем, – улыбнулась я. – Представляю частное детективное агентство. Мы платим за верную информацию.
– Узнавать мне тут некого, всех хорошо помню, – вздохнула пожилая женщина.
Корявый палец пенсионерки постучал по одному снимку.
– Вот внук мой, Сашка, сделай милость, если знаешь что про парня, расскажи. Пропал он, словно сквозь землю провалился.
– Простите, Валентина Сергеевна, – тихо произнесла я, – о вашем внуке у меня пока никаких сведений нет. Меня наняли для поиска девушки, которая запечатлена возле Саши. Думаю, если нам удастся найти ее, она может сообщить информацию о вашем внуке. Пожалуйста, помогите мне, а я попробую помочь вам.
Валентина Сергеевна продолжала смотреть на снимок.
– Это моя жиличка, Аня. Фамилия у нее простая… э… Фомина.
– Может, Фокина? – подсказала я.
– Поперла поперед мамки в пекло, я не жалуюсь на память, – обиделась старушка. – Хотя точно, Фокина.
– Неужели всех-всех, кто у вас останавливался, помните? – усомнилась я.
– Нет, конечно, – засмеялась Валентина Сергеевна, – просто Фокина первой оказалась. К нам тогда как раз паломники понаехали, гостиниц еще не понастроили, народ в частном секторе размещался. Кое-кто из тех, что на Октябрьской, прямо озолотились – живо сориентировались, такие цены установили!