Развернуться машинешке не дали – длинная пулеметная очередь, лупившая словно бы непосредственно из земли, превратила покрышки в хлам, «уазик» зарылся ободами в поросший сухой прошлогодней травой откос, замер, слегка накренившись. Там, внутри, должны были, наконец, понять, что всякие поездки с комфортом кончились и пора передвигаться на своих двоих, переходить в пехоту-матушку…
Сообразили, ага – сыпанули наружу, огрызаясь огнем во всех направлениях, прижались к земле, лихорадочно озираясь. Один и вовсе с невероятным проворством полез под машину, закрывая башку руками…
Находившийся выше всех, метрах в трехстах на склоне, снайпер Леша плавно перевел ствол германской винтовки на десять сантиметров левее, опустил чуть пониже. Сноровисто приблизил лицо к прицелу именно на то расстояние, какое требовалось (если чересчур отодвинуться, сузится сектор обстрела, а если держать глаз у самого прицела, отдачей ушибет бровь), плавненько потянул спуск. «Со спусковым крючком следует обращаться нежно и бережно, в точности как с клитором», – любил выражаться его инструктор.
Выстрел. Человек в камуфляже, возымевший было наглое желание связаться с кем-то по портативной рации, дернулся, локти у него разъехались, и больше он не двигался. Второй снайперский выстрел пришелся по его осиротевшей рации, предусмотрительно превратив ее в обломки.
Поехали, пошла работа!
Две боевые тройки рванулись вперед, короткими перебежками, на заранее расписанные позиции. Каждый знал свой маневр назубок. Несколько коротких очередей заставили троицу пассажиров «уазика», оказавшуюся чуть в стороне от остальных, шустренько залечь. А через пару секунд майор Влад, сменивший магазин на полностью заряженный трассерами, трижды выстрелил одиночными в их сторону, давая четко видимыми трассами сигнал гранатометчику.
Прапорщик Булгак не так давно щедро полил водой участок земли позади себя – чтобы меньше было пыли при выхлопе. И теперь, узрев ясный и недвусмысленный сигнал, примостил на плечо трубу со вставленным выстрелом и взведенным рычагом, потянул спуск, сделав предварительно должную поправку на боковой ветерок.
«Шайтан-труба» сработала. Выстрел со свистом пронесся над буро-серой землей, дымная дуга, загибаясь вниз, коснулась травы – и огненный плевок, вмиг охватив немаленькое пространство, заставил троих вскинуться с земли, превратил их в нелепо дергавшиеся черные куклы на фоне огня. Через миг этих кукол достал пулеметчик, пригвоздил к земле.
Впереди, возле «уазика», все еще ожесточенно захлебывались автоматы. Булгак, лежа на боку, заложил еще один выстрел, взвел рычаг, в ожидании приказа приподнялся…
И медленно опустился лицом вперед, придавив телом трубу. Прикрывавший его Краб оценил ситуацию с одного взгляда – увидел дырочку над левой бровью… Проворно перекатился влево, нырнул за толстый ствол, замер, пытаясь сообразить, попал ли и он в поле зрения снайпера. Нет, проходили секунды, а выстрела в его сторону не было…
Он рванулся вперед, пригибаясь, преодолел метров десять и, залегши рядом с командиром, выдохнул:
– У них снайпер!
– Булгак?
– Гопа…
– М-мать… Слева зайди!
– Брать?
– Если получится. Аллюр!
Кивнув, Краб стал забирать влево по широкой дуге, используя малейшие складочки местности, где ползком, где перекатом. Научили Бумбараша австрийские пули и зайцем прыгать, и клубком катиться…
Две тройки давно уже замкнули кольцо вокруг обездвиженного «уазика», неспешно приближались, используя для укрытия где местность, где пылающий остов грузовика. Очереди постепенно затихали – тех, из «уазика», оставалось все меньше… Теперь удалось рассмотреть, что заползший под «уазик» субъект лежит там неподвижно, прикрывая голову распяленными ладонями, не выказывая ни малейшего желания вступить в бой. Оказавшись близко, Костя его, вот хохма, узнал. И понял, что не ошибается. Он, обернувшись назад, свистнул и знаками показал, что этого типа следует непременно брать живым. Оказавшийся ближе всех Доктор Айболит, уже было собравшийся кинуть под машину гранаточку, кивнул и сосредоточился на другой цели.
Никто из подвергшихся нападению больше не пытался связаться со своими – да и все равно не получилось бы, трое безымянных рэбовцев, оседлавших ближайшую вершину, накрыли ложбинку невидимым колпаком надежных радиопомех…
Краб скрадывал снайпера, оказавшегося уже в пределах прямой видимости. Тот, в камуфляже и наглухо закрывавшей лицо шапочке-маске, уже не стремился в кого-нибудь попасть – отползал по склону в сторону поваленного подрывным зарядом дерева, что было довольно грамотно.
Улучив подходящий момент, Краб, лежа на боку, вмазал из своего «Каштана» с глушаком двумя короткими очередями.
Снайперскую винтовку прямо-таки вынесло из правой руки ползущего, отбросило на пару метров – уже бесполезную, с разбитым пулями ложем. Снайпер, взвизгнув совершенно не по-солдатски, вжался лицом в землю, тут же вскочил и кинулся к спасительному дереву, пытаясь на бегу выхватить из кобуры пистоль, но Краб догнал в стремительном броске, подшиб носком ботинка лодыжку, двинул в спину, сбил, навалился, насел. Приложив согнутой ладонью по шее, проворно выкрутил руки, не забывая краем уха ловить отголоски продолжавшейся за спиной схватки, профессионально определяя по звукам выстрелов, кто стреляет, из чего и в каком примерно направлении.
Заломив руки бесчувственному снайперу, лежа на нем крест-накрест, оглянулся. Кажется, близилось к закономерному финалу. Стрелял лишь один автомат – а там и вовсе заткнулся…
И послышался громкий двойной свист командира. Значит, в самом деле все было кончено.
Поблизости еще дымили ошметки грузовика, а метрах в трехстах от них вяло догорала «тачанка». Вокруг нее ходили Юрков с Костей, осматривая на всякий случай.
Достав из кобуры снайпера пистолет и хозяйственно переправив себе в карман, Краб встал, подняв заодно и своего малость очухавшегося пленника. Точнее, пленницу – он уже определил это совершенно точно, в схватке догадка оформилась лишь мельком, мимолетно, а теперь никаких сомнений не осталось. Содрав с головы капюшон, Краб узрел коротко стриженную блондинку вполне славянского облика.
– Ах ты ж, сука, – сказал он устало, без труда удерживая за вывернутые руки.
Она вполне очухалась, стригла глазами во все стороны, все еще охая и подергиваясь от нешуточной боли в ударенном месте. Осознавала, что крепенько влипла.
Подошедший Сергей пошевелил носком ботинка искореженную германскую снайперку, криво усмехнулся:
– Гера, ты у нас вне конкуренции, завидую… – и, всмотревшись, длинно присвистнул: – Бог ты мой, какая встреча, Лизочка, бывают же встречи на войне…
Это и в самом деле была «вологодская журналисточка» собственною смазливой персоною. Судя по исказившейся рожице, лихорадочно на что-то надеявшаяся, особенно теперь, когда среди пленивших ее обнаружился знакомый, близкий, если можно так с некоторыми основаниями выразиться.