– Хорошо, что зеленый включился, – сказала она. – А то бы он сейчас выскочил тебе морду бить.
– Я бы не дался, – процедил Дима сквозь зубы.
– Дима, мы совершенно не собираемся на каждом шагу демонстрировать тебе, что ты никуда не годный салажонок. Это ты сам выдумал и теперь маешься, обсасываешь эту мысль со всех сторон. Ты ее выплюни к черту и больше не обсасывай. – Ольга решительно закусила яблоко, которое только что предлагала Диме. Он сбоку быстро взглянул на нее, удивленный ее проницательностью. – Ты талантливый мужик и скоро сам поймешь, как много ты можешь, но есть вещи, которые приходят только… с опытом. Ничего нет ни страшного, ни зазорного, если ты этого пока не то что не понимаешь, а не чувствуешь. Ты работаешь всего… сколько? Полгода?
– Восемь месяцев, – сказал Дима, польщенный тем, что Ольга назвала его “талантливым”.
– Ну и перестань на всех дуться. Ларионову хуже всех, на него еще и начальство давит не переставая, поэтому ему с тобой носиться некогда. Это только в кино старые молодых учат и опыт передают. Смотри, слушай, запоминай, и все будет отлично. Ладно бы ты дурак был или лентяй, а ты ведь у нас умненький, сообразительный, быстрый… Самое главное, не выдумывай ничего…
К дому Василькова они подъехали совершенно помирившимися, но потом на Диму опять напало раздражение. Ольга оказалась совершенно права. Никто и не усомнился, что они пришли по поручению страховой компании, в которую Юрий Петрович обратился незадолго до смерти. Мило и сочувственно улыбаясь, Ольга моментально выведала все, что им было нужно, начиная от имени врача, у которого Юрий Петрович лечился, и кончая адресом больницы, в морг которой его увезли. Дима в одиночестве маялся в огромной гостиной, перекладывая из стороны в сторону блестящие папки, взятые для отвода глаз, а Ольга что-то тихо и проникновенно говорила жене Василькова. В открытую дверь кабинета было видно, как вздрагивали безупречные плечи жены и как Ольга поглаживала холеную ручку, на которой взблескивали бриллианты. Дима чувствовал себя ненужным.
– Хотите курить? – спросили рядом с ним, и от неожиданности он выронил свои папки.
Очень молоденькая девушка стояла за его спиной и смотрела, как он неловко собирает бумажки. Просто стояла и смотрела, не делая ни одного движения.
Она была неправдоподобно, сказочно хороша, как бывают хороши актрисы на церемонии вручения “Оскара”. У нее были длиннющие ноги, прямые узкие плечики, маленькая энергичная грудь и светящаяся кожа. Дима даже зажмурился. Он никогда раньше не видел таких женщин. Он даже не знал, что они на самом деле существуют в природе.
Он сделал шаг назад и налетел на кресло, которое сам же и отодвинул. Кресло загрохотало так, что из кабинета оглянулись Ольга и та, вторая, с бриллиантами. Девушка, очевидно, очень хорошо знала, какое впечатление может произвести на человека неподготовленного, потому что в глазах ее Дима увидел вдруг снисходительную насмешку, и понимание, и еще что-то более сложное, вроде: “Ну, посмотри, посмотри… Там, где ты живешь, такие, как я, не водятся. Таких выращивают специально, штучно, в райских садах, и предназначены мы вовсе не для таких, как ты, но – что делать! – посмотри, запомни…”
Все это длилось секунды две. Чувство времени у Димы было безупречным. Потом глаза у девушки стали более подходящими к случаю – печальными и туманными.
– Меня зовут Даша, – сказала девушка по-детски просто и протянула ручку. За эту милую детскость Дима моментально простил ей все на свете. – Это мой папа обращался в вашу страховую компанию. Надо же, какая чудовищная судьба… А мы с мамой даже ничего не знали.
В какую такую страховую компанию, смутно удивился про себя Дима. Ах, да! Я же из страховой компании.
Девушка грациозно опустилась в кресло и вопросительно посмотрела на Диму. Ей нравилось с ним играть. Он неловко и быстро сел рядом. Она достала из пачки длинную сигарету и опять посмотрела. Дима не отрывал от нее глаз, как коллекционер от редкой картины.
– Дайте прикурить, – попросила она, забавляясь. – У меня нет зажигалки.
Дима торопливо выхватил из кармана зажигалку, смутившись оттого, что это простая пластмассовая зеленая зажигалка, а не какой-нибудь “Данхилл” или “Унгаро”. Впрочем, он понятия не имел, какие бывают зажигалки.
– Курите! – предложила девушка. – Дать вам сигарету?
– Спасибо, – пробормотал Дима, – у меня свои… Он закурил и снова посмотрел на нее.
– Мы с мамой только сегодня из-за границы вернулись, – сообщила девушка доверительно. – Нам позвонила Галина Андреевна, домработница наша, и вот… – Девушка замолчала и печально опустила глаза на свою сигарету, но что-то было в этом простом движении настолько ненатуральное, показное, что даже совершенно ослепленный Дима насторожился.
– Вы там… отдыхали? – спросил Дима осторожно.
– Нет! – Девушка взглянула на него, как бы оценивая, стоит с ним разговаривать или уж он совсем не подходит ей в собеседники. Дима был молод, высок и натренирован, как борзая из рекламы иностранного собачьего корма. Кроме того, на нем был дорогой костюм, и смотрел он так… жадно. Даше это нравилось.
Он был низший – какой-то менеджер из страховой компании! – и Даша никогда в жизни больше его не увидит, поэтому… что ж… можно и поговорить, пока мама занята, а Даше так скучно и неловко, что папа умер…
– Нет, мы не отдыхали. – Она осторожно постучала по краю пепельницы сигареткой, предчувствуя, какое впечатление ее слова произведут на этого мальчика. – Я выхожу замуж. Мы были в Италии, где живет мой жених.
Дима Мамаев был молодой, неопытный и слишком порывистый лейтенант. Эдакий недозрелый опер. Но права была Ольга Дружинина – он вовсе не был дураком.
– Поздравляю вас, – сказал Дима постно. – И очень сочувствую. Теперь вам свадьбу придется откладывать…
– Вряд ли, – ответила Даша задумчиво и снова постучала сигареткой по пепельнице. – Борис очень занятой человек, и что там у него с расписанием… Хотя, может, он и решит отложить. Он, знаете, очень дружил с папой…
Дима покивал, нащупывая почву для следующего вопроса.
– Там тепло сейчас? – спросил он и улыбнулся улыбкой провинциала, который выспрашивает у соседа-счастливчика подробности недавней поездки в столицу. – Или тоже похолодало?
Даша воодушевилась. Это было замечательно – поговорить про Италию и забыть про отца.
– Я не знаю, как там было, мы с мамой только три дня и пробыли, но когда улетали, было градусов двадцать пять, наверное.
– Три дня? – искренне удивился Дима, вспомнив майора Ларионова, который утверждал, что чем искреннее ты будешь, тем охотнее люди будут говорить с тобой. – Так мало?