Оби-Ван украдкой взглянул на наставника. Мог бы и не украдкой. Куай-Гон Джинн стоял спиной к нему, упершись широкими ладонями в каменную балюстраду, и не отрываясь смотрел на запад, на недогоревшее пламя солнечного костра. Вот в чем Куай-Гон был действительно последователен, так это в своем таланте заводить самые нелепые знакомства, а потом расплачиваться за них. Учитель всегда ссылается на интуицию. Интуиция хороша, если она рождена Силой, а не эмоциями.
— Больше думай о других, — посоветовал Куай-Гон Джинн, не оборачиваясь. Без укора, скорее, с сочувствием. — Сострадание сложно отнести к числу твоих достоинств.
Интересно, а он чем занимается, по его мнению? Ходит вверх ногами по канату? Думает о других. Точнее о другом. Точнее… так, он запутался.
Совет скажет: да, у мальчика в клетках необычно большое содержание мидихлориан, но это еще не основание учить его. А еще они скажут: правила установлены, и не Куай-Гону менять их, потому что кодекс выверен временем и ни разу еще не подводил их. И еще: никому не удавалось обучить человека владению Силой, если учеба началась позже, чем через год после рождения.
Анакину девять лет. Он слишком старый.
А потом они много еще чего добавят в адрес учителя. Тут и дара предвидения не нужно. Учитель опять раздразнит Совет по самое не хочу, и все пойдет так, как уже было во многих случаях. Куай-Гону откажут, его положение станет еще более шатким, чем раньше, а Оби-Вану придется краснеть за него.
— Мальчик не пройдет испытания Совета, учитель, — сказал Оби-Ван. — И вы это знаете.
— Почему? — быстро поинтересовался Куай-Гон, по прежнему не отводя взгляда от линии горизонта.
— Не тот возраст.
— Анакин станет джедаем. Я дал слово, — сказал рыцарь.
Оби-Ван устало вздохнул.
— Не надо спорить с Советом, учитель. Хватит. Только не сейчас.
Лучше бы он его ударил, наверное.
Куай-Гон долго не отвечал. Даже не оборачивался.
— Я поступлю так, как должен, Оби-Ван, — в конце концов сказал он. — Ты хочешь, чтобы я был другим?
Да, чуть было не сообщил Оби-Ван. И — нет. Не хочу. Если честно, то — нет.
— Если бы вы просто следовали кодексу, давно уже стали бы членом Совета! — выпалил Оби-Ван. — Вы больше, чем кто-либо, заслужили место в Совете! Вы…
Он никак не мог придумать слова, чтобы все объяснить. Разом. Фразы выстраивались длинными цепочками, обрывались, путались, уводили так далеко…
— На этот раз вам не спустят, — прошептал он вместо объяснения.
Куай-Гон повернулся к нему. Оби-Ван тут же сделал вид, что все в порядке, что просто он долго смотрел на солнце по примеру учителя, и ему режет глаза яркий свет, и… он хлюпнул носом. Хотелось стать очень маленьким, чтобы, как раньше, спрятаться от всех бед и напастей, заснуть, положив голову на колени учителю. Куай-Гон положил руку ему на плечо. -.Тебе так много еще нужно узнать, мой юный падаван, — улыбнулся он.
* * *
Теперь Анакин Скайуокер стоял перед Советом: так же, как несколько часов назад стоял сам Куай-Гон Джинн. Когда Куай-Гон привел его сюда и поставил перед двенадцатью джедаями, мальчик был сильно взволнован. Страшно и неуютно было стоять в мозаичном круге перед молчащими джедаями.
Выставленный на всеобщее обозрение, Анакин чувствовал себя беззащитным.
Взгляды джедаев были бесстрастными, но мальчик был уверен, что они проникают в его душу. Молчание, как казалось, было невыносимо долгим.
Потом, без всяких предупреждений и объяснений, ему начали задавать вопросы.
Никто не пытался ни ободрить, ни успокоить Анакина. Некоторых он узнал:
Куай-Гон говорил о них, а Анакин достаточно легко составлял портрет по имени и двум-трем словесным штрихам.
Джедаи очень долго терзали Анакина вопросами, проверяли его память, оценивали знания, словно искали в нем нечто… Но что?.. Они узнали о его рабстве. О жизни на Татуине, о матери и друзьях, о гонках и Уотто — обо всем, что было в его небольшой и небогатой истории.
А сейчас Мэйс Винду смотрел на экран, невидимый Анакину, и требовал называть объекты, которые появлялись на этом экране. Образы проявлялись в мозгу Анакина с такой скоростью, что он невольно вспомнил ландшафты пустыни и гор, стремительно летевшие мимо кокпита его гоночной машины.
— Банта… генератор гипердрайва… протонный бластер… — Образы мгновенно растворялись, едва он называл слово. — Республиканский крейсер… родианская чашка… ховер хаттов…
Мэйс погасил экран, поднял взгляд и посмотрел на мальчика.
— Хорошо, хорошо, молодой человек. — похвалил невысокий морщинистый и ушастый старичок, которого все называли Йода.
Его глаза, казавшиеся Анакину сонными, зорко смотрели из-под приспущенных век. — Что ты ощущаешь?
— Мне холодно, — сознался Анакин. + Страшно тебе?
Мальчик помотал головой.
— Нет.
— Страшно за свою жизнь? — чуть наклонившись вперед, спросил смуглолицый Мэйс Винду.
— Нет, — ответил Анакин и осекся: ему почудилась фальшь в собственном ответе.
Йода прищурился и шевельнул длинными ушами.
— Видим тебя насквозь, — негромко сказал он.
— Доверься своим чувствам, — сказал Мэйс Винду.
Худощавый старик по имени Ки-Ади-Мунди разгладил бороду:
— Ты все время думаешь о матери.
При упоминании мамы Анакин закусил губу.
— Я скучаю по ней.
Иода повел взглядом по замершим фигурам джедаев. + Ты потерять ее боишься, м-м?
Анакин вспыхнул.
— А это имеет какое-нибудь значение? — нерешительно спросил он.
Глаза Йоды вновь подернулись сонной поволокой.
— Огромное. Страх — это путь к темной стороне. Страх рождает гнев. Гнев рождает ненависть. Ненависть — залог страдания… Сложнейшее решение Совет должен принять. Серьезное. Очень… Сильный страх я в тебе ошушаю.
— Я не боюсь! — с досадой воскликнул мальчик.
Ему захотелось оборвать этот разговор и убежать прочь.
Но казалось, Йода его не слышит и не видит:
— Джедай должен владеть умением сосредоточиваться. Должен обладать искусствами размышления и отрешения. А я чувствую в тебе слишком много обычного человеческого страха, юный Скайуокер.
Анакин медленно выдохнул. Когда мальчик заговорил, румянец волнения сошел с его лица и голос вновь звучал спокойно:
— Я не боюсь.
Йода задержал на нем взгляд.
— Тогда продолжим, — негромко сказал он.
У окна королевских покоев стояли двое, и более странной пары трудно было вообразить. Она — царственна и бесконечно спокойна. Он — перепуган и издерган. Но они делили друг с другом молчание и беспокойство. Королева Набу Амидала и гунган Джар Джар Бинкс смотрели, как закат окрашивает небо Корусканта ослепительным золотом, отражается от металла и стекла города, заставляет шпили домов вспыхивать ослепительными бликами.