Они торопливо вложили оружие в ножны, подобрали лежащие рюкзаки и скрылись среди громадных черных дубов. Болото оставалось все таким же безмолвным, как и перед неожиданным нападением, его темная вода в серой дымке хранила настораживающую неподвижность. Без единого слова они рухнули на землю, привалившись к стволам огромных деревьев, и некоторое время сидели молча, глубоко дыша, еще не веря, что спасли свои жизни. Вся битва произошла быстро, промелькнув подобно краткому жуткому мигу в чудовищно реальном кошмаре. Флик, провалившийся в болото, был совершенно мокр, а Шеа промок до пояса. От холодного ночного воздуха их обоих начала бить дрожь; отдохнув лишь считанные минуты, они медленно двинулись дальше, в надежде спастись от холода, от которого уже начинали неметь руки и ноги.
Понимая, что им следует быстрее миновать заболоченные земли, Менион встал, оторвав усталое тело от покрытого шершавой корой ствола дуба, и одним плавным движением закинул за плечи свой рюкзак. Шеа и Флик с чуть меньшей готовностью последовали его примеру. Они кратко посовещались, решая, в каком направлении теперь следует двигаться. Выбор был прост: идти напрямик через Черные Дубы и рисковать заблудиться или наткнуться на стаю бродячих волков, или же двигаться вдоль болота, что чревато второй встречей с Туманным Призраком. Ни один из предстоящих путей их не казался им лучше другого, но бой с существом из Туманного болота был еще слишком свеж в их памяти, и им вовсе не хотелось снова повстречать его. Поэтому они приняли решение держаться леса, попытаться пройти вдоль края болота, и надеяться через несколько часов выйти на открытую равнину. Сейчас они настолько устали, что долгие часы ходьбы и напряженного ожидания опасности ослабили и притупили здравый смысл, каким они обладали еще утром. Они устали от того странного мира, в котором оказались, и единственной отчетливой мыслью в их затуманенном разуме было стремление вырваться из этого гнетущего леса и получить хоть несколько часов долгожданного сна. Это желание затмевало в их мыслях все остальное и заставляло забыть обо всякой осторожности, так необходимой им, и они упустили из вида даже то, что им следует вновь обвязаться веревкой.
Путешествие продолжалось как и раньше, спереди шел Менион, в нескольких шагах за ним — Шеа, замыкал Флик; шагали они бесшумно и ровно, вдохновленные мыслью о том, что впереди лежат залитые солнцем открытые равнины, которые приведут их в Анар. Туман, казалось, немного рассеялся, и хотя фигура Мениона все еще казалась тенью, Шеа уже различал ее достаточно ясно, чтобы следовать за ним. Но иногда и Шеа, и Флик теряли из виду спину шагающего впереди и устало искали взглядом тропинку, которую прокладывал для них Менион. Мучительно медленно тянулись минуты, сон все большей настойчивостью брал свое и внимание их начало притупляться. Минуты превращались в долгие, бесконечные часы, а они по-прежнему медленно шагали вперед сквозь туманную мглу Черных Дубов. Невозможно было понять, сколько времени прошло и какой путь они преодолели. Вскоре это вообще потеряло значение. Они брели, словно лунатики в своем тяжелом сне, сквозь мир полугрез и бессвязных мыслей, и не было перерыва ни в утомительном марше, ни в бесконечной веренице неподвижных черных стволов, бессчетными тысячами проплывающих мимо. Все оставалось неизменным, лишь где-то в ночной тьме постепенно набирал силу ветер, вначале лишь слабо шепчущий, затем шепот его вырос до тоскливого завывания, сковывая утомленный разум троих путников магией своего чарующего голоса. Он взывал к ним, напоминая о краткости прошедших и грядущих дней, предупреждая, что они — лишь смертные и не имеют места на этой земле, предлагая прилечь и забыться спокойным сном. Они слышали ветер и из последних сил боролись с его искушающими призывами, бессмысленно сосредоточиваясь на передвижении ног в бесконечной цепочке шагов. Казалось, они только что двигались все вместе одной неровной линией; но в следующий миг Шеа поднял глаза и не увидел Мениона.
Поначалу он не осознал случившегося, ибо его обычно живой и быстрый ум был затуманен желанием сна, и он еще некоторое время продолжал брести вперед, тщетно ища взглядом тень высокого горца. Затем он резко остановился, поняв с накатившим приступом страха, что они потеряли друг друга. Он дико рванулся к Флику и схватил брата за ткань туники, и тот, ничего не понимая и засыпая на ходу, натолкнулся на него. Флик туманным взором посмотрел на брата, не сознавая, даже не пытаясь понять, почему они остановились, надеясь лишь, что теперь можно будет упасть и уснуть. Ветер во мраке леса завыл, словно в диком восторге, и Шеа начал отчаянно звать принца холмов, но слышал лишь эхо своего слабого голоса. Он взывал снова и снова, срывая голос в крике отчаяния и страха, но ничего не доносилось в ответ, кроме эха, приглушенного и искаженного диким свистом ветра в высоких дубах, разбивающегося о неподвижные стволы и ветви и гаснущего в шелесте листвы. Один раз ему показалось, что он услышал в ответ свое имя, и он потащил валящегося с ног Флика сквозь лабиринт деревьев на звук голоса. Но там ничего не оказалось. Рухнув на землю, он кричал, пока голос не перестал слушаться его, но только ветер, словно издеваясь, хохотал в ответ, и он понял наконец, что потерял принца Лиха.
Когда Шеа проснулся, день близился к полудню. Он лежал на спине в высокой траве, и яркий солнечный свет ослепительно ярко бил в его полуприкрытые глаза. Поначалу он не мог вспомнить ничего, что произошло прошлой ночью, кроме того, что они с Фликом отстали от Мениона в Черных Дубах. Наполовину проснувшись, он приподнялся на локте, сонно озираясь, и обнаружил, что лежит в открытом поле. Позади него возвышалась угрюмая стена Черных Дубов, и он понял, что, потеряв следопыта, они каким-то образом все же сумели выбраться из зловещего леса прежде, чем в изнеможении рухнуть на землю. Все, что случилось после пропажи Мениона, вспоминалось смутно. Он не мог понять, откуда в нем взялась сила, чтобы завершить этот путь. Он не мог даже вспомнить, как вырвался из бесконечного леса и попал на поросшую травой равнину, которую сейчас обозревал. Все эти события казались удивительно далекими. Он протер глаза и глубоко вдохнул свежий воздух, греясь в теплых лучах солнца. В первый раз леса Анара показались ему совсем близкими.
Внезапно он вспомнил про Флика и беспокойно огляделся в поисках брата. Мгновение спустя он заметил его плотную фигуру, в глубоком сне лежащую в нескольких ярдах от него. Шеа медленно поднялся на ноги и потянулся, ища взглядом свой рюкзак. Найдя его, он наклонился и рылся в его содержимом, пока не нашел мешочек с Эльфийскими камнями, убедившись, что они по-прежнему в безопасности и в его владении. Затем, подняв рюкзак, он направился к спящему брату и легко потормошил его. Флик недовольно заворочался, крайне огорченный тем, что кто-то прервал его сон. Шеа был вынужден несколько раз потрясти его, прежде чем тот наконец неохотно открыл глаза и вяло приподнял голову. Увидев Шеа, он перебрался в сидячее положение и медленно огляделся.
— Эй, мы сделали это! — воскликнул он. — Но я не знаю как. Ничего не помню с того момента, как мы потеряли Мениона, помню только, что мы шли и шли, пока у меня ноги не начали отваливаться.
Шеа согласно усмехнулся и хлопнул брата по спине. Когда он думал обо всем, что они вместе преодолели, его охватывало восхищение. Столько трудностей и опасностей, и все же Флик мог смеяться над пережитым. Неожиданно резко на него нахлынула волна любви к Флику, к брату, не связанному с ним кровью, но от этого только еще более близкому другу.