У них оставалось лишь несколько секунд, пока неуязвимый монстр не вырвался из хватки тролля. Шеа бросился к Панамону Крилу, отчаянно умоляя того подняться. С нечеловеческим упорством обожженный вор приподнялся и вновь рухнул на землю, искалеченный и ослепший. Шеа чуть не расплакался, тряся его за плечо и умоляя отдать ему Камни.
— Только Камни могут помочь! — в отчаянии кричал юноша. — Это единственный шанс спастись!
Он бросил взгляд за спину, на двух грозных соперников, и к своему ужасу увидел, что тварь из мира духов медленно вырывается из хватки Кельцета. Через несколько секунд порождение зла освободится, и с ними все будет кончено. Затем окровавленные пальцы Панамона медленно вложили ему в ладонь маленький кожаный мешочек, и бесценные Камни вновь вернулись к нему.
Отскочив от распростертого на земле вора, юноша рванул бечевку, завязывавшую кожаный мешочек и высыпал на подставленную ладонь три голубых камня. В эту секунду Носитель Черепа вырвался из могучих лап Кельцета и развернулся, готовясь положить конец бою одним решительным ударом. Шеа бешено закричал, протягивая камни в сторону своего врага, призывая на помощь их загадочную силу. Стоило чудовищу повернуться, как камни засветились слепящим синим светом. Носитель Черепа успел увидеть, как наследник Шаннары призывает мощь Эльфийских камней, но было уже слишком поздно. Слишком поздно он повернул к юноше свои пылающие глаза, слишком поздно выстрелили раскаленные алые молнии. Голубое сияние отклонило и рассеяло их, и в следующий миг мощная ослепительная вспышка охватила скорчившуюся черную фигуру. Свечение с громким треском окутало замершего служителя Черепа, надежно удерживая его на месте и вытягивая его черную душу из смертной оболочки; существо забилось в агонии и завизжало, проклиная губительную силу камней. Кельцет рывком поднялся на ноги, подобрал лежавшее копье, качнулся назад, широко замахнувшись, и точным броском насквозь пронзил скрытую под плащом спину создания. Оно страшно задергалось, с последним воплем изогнулось дугой и медленно опустилось на землю, рассыпаясь в черную пыль. Секунду спустя оно исчезло, превратившись в небольшую кучку праха. Шеа стоял без движения, вытянув руку с Камнями, чей слепящий синий свет сосредоточился на черном пепле. Затем по пеплу пробежала легкая дрожь, и из него вылетело жуткое черное облачко, тонкой струйкой дыма поднявшееся к небу и растаявшее в воздухе. Синее свечение мгновенно погасло, и битва окончилась, оставив троих смертных, своей неподвижностью походящих на статуи, в безмолвии и одиночестве залитой кровью равнины.
Долгие секунды никто из них не мог шевельнуться. Внезапный исход смертельного боя ошеломил их. Шеа и Кельцет неотрывно смотрели на кучку черного праха, словно опасаясь, что он может возродиться к жизни. Панамон Крил неподвижно лежал на земле, чуть приподнявшись на локте, пытаясь рассмотреть опаленными глазами, что же произошло. Наконец Кельцет осторожно шагнул вперед и ногой коснулся праха Носителя Черепа, а затем разбросал его, чтобы убедиться, что от того не осталось ни единого обломка кости. Шеа молча наблюдал за ним, машинально ссыпая Эльфийские камни в кожаный мешочек и засовывая его в свою тунику. Вспомнив о Панамоне, он быстро обернулся к раненому вору и обнаружил, что тот сумел принять сидячее положение и изумленно разглядывает юношу своими темно-карими глазами. Кельцет поспешно подошел к товарищу и мягко поднял его на ноги. Вор был обожжен и изранен, его лицо почернело от копоти, а на обнаженной груди багровел ожог с обуглившимися краями, но он был жив. Он долго смотрел на Кельцета, затем стряхнул с себя его поддерживающую руку и, шатаясь, сделал несколько шагов в сторону ожидающего Шеа.
— Я все-таки был прав, — прохрипел он, тяжело дыша и ворочая головой. — Ты знал больше, чем мне рассказывал — особенно про эти камешки. Почему ты мне не рассказал все с самого начала?
— Ты не слушал, — быстро начал оправдываться Шеа. — Кроме того, ты и сам не рассказал правды о себе — и о Кельцете. — Он помолчал, бросив быстрый взгляд на замершего в ожидании тролля. — Впрочем, не думаю, что ты о нем много знаешь.
Обожженное лицо вора изумленно исказилось, затем его медленно рассекла широкая усмешка. Казалось, вор в алой одежде вдруг увидел в ситуации нечто забавное, но Шеа подумал, что в его темных глазах промелькнула искра честного уважения к его проницательному суждению.
— Может, ты и прав. Я и сам уже начинаю думать, что многого о нем не знаю. — Улыбка перешла в искренний смех, и вор с интересом взглянул на грубое, ничего не выражающее лицо огромного скального тролля. Затем он вновь перевел взгляд на Шеа.
— Ты спас нам жизнь, Шеа, а этот долг нам никогда не выплатить. Первым делом знай, что камни теперь действительно твои. Об этом я больше даже не спорю. Более того, даю тебе слово, что если возникнет нужда, мой меч и мое умение, пусть скромное, к твоим услугам. По первому твоему слову.
Он замолчал и устало перевел дыхание, не в силах оправиться от нанесенных ударов. Шеа торопливо шагнул вперед, чтобы помочь ему, но вор остановил его, вытянув руку и отрицательно покачав головой.
— Полагаю, мы будем добрыми друзьями, Шеа, — задумчиво пробормотал он. — Но все-таки, у друзей не бывает секретов друг от друга. Думаю, тебе стоит объяснить, что это за камни, что это за существо, чуть не положившее конец моей блистательной карьере, и что это за такой меч, которого я в глаз не видел! А взамен я просвещу тебя насчет некоторых, гм, непониманий в отношении Кельцета и меня. Согласен?
Шеа подозрительно нахмурился, пытаясь понять, что за мысли скрываются под обожженным лбом вора. Наконец он утвердительно кивнул и даже выдавил слабую улыбку.
— Очень хорошо, Шеа, — от всей души порадовался Панамон, хлопая юношу по худому плечу. В следующую секунду вор повалился на землю, ослабев от потери крови и резких движений. Человек и тролль бросились помочь ему, и не обращая внимания на протесты и заявления, что с ним все в порядке, удерживали его в лежачем состоянии, пока Кельцет протирал ему лицо влажной материей, словно мать, ухаживающая за больным младенцем. Шеа поразился мгновенному превращению тролля из практически неуязвимой боевой машины в заботливого, аккуратного лекаря. Во всем его поведении было что-то необыкновенное, и Шеа был уверен, что Кельцет каким-то непостижимым образом имеет отношение к Мечу Шаннары и Повелителю Колдунов. Не случайно Носитель Черепа знал скального тролля. Они уже встречались когда-то — и расстались отнюдь не друзьями.
Панамон оставался в сознании, но было ясно, что в его состоянии никакая ходьба невозможна. Он несколько раз пытался встать, но тщетно, ибо бдительный Кельцет мягко заставлял его снова лечь. Разгневанный, вор замысловато выругался и потребовал дать ему подняться на ноги, но ничего не добился. Наконец он понял, что Кельцета не переубедить, и потребовал перенести его в тень, чтобы немного отдохнуть. Шеа окинул взглядом голую равнину и пришел к выводу, что укрытия от солнца здесь не найти. Единственным убежищем от зноя на разумном расстоянии от них был лежащий к югу лес — лес, окружающий Крепость Друидов в Параноре. Панамон уже заявлял, что не желает приближаться даже к границам Паранора, но теперь его решение потеряло силу. Шеа указал на темнеющий на юге лес, до которого было меньше мили, и Кельцет согласно кивнул. Раненый вор увидел, куда показывает Шеа, и яростно закричал, что лучше умрет на месте, чем даст отнести себя в этот лес. Шеа попытался переубедить его, заявив, что если даже они случайно встретят его товарищей, то те не причинят им зла, но вора, казалось, сильнее беспокоили странные слухи, которые он слышал в отношении Паранора. Шеа не сдержался и рассмеялся, припомнив рассказы Панамона обо всех его прошлых леденящих душу похождениях, которые он пережил за свою жизнь. Пока они беседовали, Кельцет медленно поднялся на ноги и со спокойной задумчивостью на лице принялся обозревать окружающую местность. Они все еще говорили, когда он склонился к ним и торопливо коснулся плеча Панамона. Вор резко поднял голову и кратко кивнул; кровь отхлынула от его лица. Шеа в панике попытался вскочить, но сильная рука вора удержала его.