Тони Луна
Десятый ряд, центр
После одного из моих семинаров в Детройте, штат Мичиган, ко мне подошел познакомиться мужчина. Он сказал:
- Мистер Рон, вы меня проняли. Я решил изменить свою жизнь.
- Поразительно! - откликнулся я.
- Вы еще об этом услышите, - продолжал он.
- Не сомневаюсь, - ответил я.
И действительно, через несколько месяцев, когда я снова находился в Детройте с лекцией, ко мне подошел тот же мужчина.
- Мистер Рон, вы меня помните?
Я сказал:
- Да, вы тот мужчина, который собирался изменить свою жизнь.
- Все верно, и я расскажу вам свою историю. После того семинара я начал думать над тем, как изменить свою жизнь, и решил начать со своей семьи. У меня две чудесные дочери - лучшие дети в мире. Они никогда не причиняли мне неприятностей. А вот я все время давил на них, особенно когда они были подростками. В частности, они любили ходить на концерты рок-н-ролла, а я запрещал, говоря: «Нет, это слишком громкая музыка, у вас испортится слух, и публика там неподходящая».
Тогда они принимались меня умолять, говорили, что все будет хорошо. И через какое-то время, когда они упрашивали меня довольно долго, я давал им деньги и говорил: «Ну ладно, раз уж вам так хочется быть плохими». Вот отсюда я и решил начать. Не так давно я увидел объявление о выступлении их любимого исполнителя. Угадайте, что я сделал? Я лично купил им билеты. И, отдав их в конверте, сказал: «Девочки, можете верить, можете не верить, но там билеты на предстоящий концерт». Они не поверили. И тогда я сказал им еще вот что: «Вам больше никогда не придется меня умолять». Теперь мои дочки уж точно мне не верили. Напоследок я взял с них обещание не открывать конверт до концерта, и они согласились. И вот настал этот день. Девочки приехали на концерт, открыли конверт и передали билеты билетеру, тот повел их за собой в центральную часть партера, и мои дочери забеспокоились, что это ошибка, но билетер сказал, что никакой ошибки нет, и наконец они оказались в центре десятого ряда. Девочки были поражены. В тот вечер я не стал ложиться, дожидаясь возвращения дочерей. Около полуночи они буквально ворвались в дом, возбужденные и взволнованные. Одна плюхнулась мне на колени, вторая обняла за шею, и обе сказали: «Папа, ты самый лучший отец всех времен и народов!»
Вот вам прекрасный пример того, как можно жить в мире с самим собой, если совсем немного изменить к чему-то отношение и немного над чем-то задуматься.
Джим Рон
Ежегодные письма
Вскоре после рождения моей дочери Джули-Энн я положил начало прекрасной традиции. Подобной традиции, насколько я знаю, следуют и в других семьях.
Каждый год в день ее рождения я писал своей дочери Ежегодное письмо. Я наполнял его забавными историями о том, что случилось с ней за этот год, о трудностях и радостях, рассказами о том, что было важного в моей и ее жизни, о мировых событиях, моими предсказаниями будущего, разными мыслями и так далее. Я дополнял письмо фотографиями, открытками и другими памятными вещами, которые иначе со временем исчезли бы.
В ящике письменного стола у меня лежала папка, в которую в течение года я складывал все, что можно будет включить в Ежегодное письмо. Каждую неделю я делал краткие пометки о событиях, которые я хотел бы вспомнить в Ежегодном письме. Когда приближался ее день рождения, я вынимал папку и находил в ней мысли, стихи, открытки, разные сокровища, истории, случаи и воспоминания - о многом я уже к тому моменту забывал, - которые с энтузиазмом преобразовывал в очередное Ежегодное письмо.
Как только письмо было написано и все сокровища вложены в конверт, я запечатывал его. На конверте всегда писал: «Ежегодное письмо Джули-Энн от ее папы по случаю ее такого-то дня рождения - открыть, когда ей будет 21 год».
Наша традиция состоит в том, что я показываю дочери запечатанный конверт и читаю надпись, которая гласит, что она сможет прочесть письмо, когда ей исполнится 21 год. Затем я беру ее в банк, открываю банковскую ячейку и аккуратно кладу очередное письмо поверх стопки его предшественников. Иногда Джули-Энн берет их в руки, рассматривает, поглаживает. Иногда спрашивает, что внутри, но я всегда отказываюсь отвечать.
В последние годы дочь сама отдает мне какие-то из своих детских сокровищ, которые она перерастает, но с которыми не хочет расставаться, и просит включить их в Ежегодное письмо, чтобы они навсегда остались с ней.
Эта традиция написания для нее Ежегодного письма является теперь одной из священнейших моих отцовских обязанностей. И по мере того как подрастает Джули-Энн, я вижу, что и для нее это становится частицей ее жизни.
Как-то раз мы сидели с друзьями и представляли, чем будем заниматься в будущем. Не помню точных слов, но я в шутку сказал дочери, что на свой 61-й день рождения она будет играть с внуками, потом добавил, что в день, когда ей исполнится 31 год, она повезет своих детей на хоккейную тренировку. Увлекшись этой игрой и видя явную радость, вызванную у дочери моими фантазиями, я продолжал, что в свой 21-й день рождения она окончит университет. «Нет, - перебила Джули-Энн, - я буду слишком занята чтением!»
Одно из сокровеннейших моих желаний - дожить до того дня и стать свидетелем чудесного момента, когда эти капсулы времени откроются и потоки любви, накопившиеся за прошедшие годы, вольются широким потоком во взрослую жизнь моей дочери.
Реймонд Л. Аарон
Мешковатая желтая рубашка
У мешковатой желтой рубашки были длинные рукава, четыре огромных кармана, отделанных черными нитками, застегивалась она на кнопки. Не самая красивая в мире рубашка, но, без сомнения, удобная. Я осознала это в декабре 1963 года, когда первокурсницей приехала домой на Рождественские каникулы.
Одна из прелестей пребывания дома заключалась в возможности порыться в грудах старых вещей, припасенных мамой для нуждающихся. Она регулярно перетряхивала дом на предмет уже ненужной одежды, постельного белья и посуды, чтобы отдать их, и все собранное всегда лежало в бумажных мешках в кладовке.
Копаясь в маминой коллекции, я наткнулась на очень большую желтую рубашку, слегка вылинявшую с годами, но все еще в хорошем состоянии. «Это то, что нужно мне для работы на занятиях по живописи!» - сказала я себе.
- Зачем ты берешь это старье? - спросила мама, видя, как я ее заворачиваю. - Я носила ее, когда ходила беременная твоим братом в 1954 году!
- Она идеально подходит для занятий живописью, мама. Спасибо! - И сунула ее в чемодан, прежде чем мама успела возразить.
Желтая рубашка стала частью моего гардероба во время пребывания в колледже. Я ее обожала. Она всегда была со мной, в ней я чувствовала себя удобно во время самых сложных проектов. Швы под мышками пришлось укрепить, но в целом эта старая одежда имела большой запас прочности.