— Ночная Мгла вернулась в Бездонную Пропасть, — подтвердив худшие опасения Бена, тихо сообщил Щелчок.
— Мы ее видели. Ваше Величество, — поддакнул Пьянчужка.
— Она теперь всех ненавидит, — сказал Щелчок.
— Больше всего вас, — добавил Пьянчужка. Наступило молчание. Бен на миг попытался представить себе, до какой степени его ненавидит Ночная Мгла, но не смог. Ну что ж, ничего не поделаешь. Бен наклонился поближе к гномам:
— Значит, вы были в Бездонной Пропасти? — Щелчок и Пьянчужка с несчастным видом кивнули. — И вас не видели, так? — Они снова кивнули. — Тогда вы можете сделать мне такое одолжение, правда? Сделайте это для меня и для Ивицы. Я не забуду вашу услугу, обещаю вам.
Вновь последовало долгое молчание, Щелчок и Пьянчужка смотрели на Бена, а потом друг на друга. Они приблизили свои головы и стали перешептываться. Их беспокойство переросло в возбуждение.
Наконец они снова уставились на Бена, глаза их сияли.
— Если мы это сделаем, Ваше Величество, мы сможем получить кота? — спросил Щелчок.
— Да, мы сможем получить кота? — повторил Пьянчужка.
Бен выпялил глаза. Он на какое-то время забыл о Дирке. Бен взглянул на кота, а затем снова на гномов.
— Об этом даже не думайте, — сказал Бен. — Этот кот совсем не то, чем кажется.
Щелчок и Пьянчужка с неохотой кивнули, но не отрывали глаз от Дирка.
— Я вас серьезно предупреждаю, — многозначительно произнес Бен.
Гномы снова кивнули, но Бен ясно чувствовал, что его слова до них не доходят. Он беспомощно покачал головой.
— Ладно. Мы здесь заночуем, а на рассвете двинемся в путь. — Бен еще раз привлек внимание гномов. — Постарайтесь запомнить, что я сказал насчет кота. Хорошо?
Гномы в третий раз кивнули. Но их взгляды будто приклеились к Дирку.
Бен съел еще один спартанский ужин из плодов Лазурных друзей, выпил воды из ручья и стал смотреть, как уходит за горизонт солнце и над долиной спускается ночь. Бен вспомнил о своем мире и о прежней жизни и впервые за долгое время подумал, не лучше ли ему было остаться там, где он был, и не возвращаться сюда.
Потом Бен отбросил эти слюнявые мысли, завернулся в походный плащ и прилег рядом с пнем, чтобы хоть как-то поспать. Дирк продолжал неподвижно сидеть на пне. Кот как будто умер.
Вдруг посреди ночи раздался такой жуткий и долгий крик, что Бен вскочил. Крик слышался сверху, но когда Бен наконец сообразил, что к чему, и стал мутными глазами озираться кругом, он увидел лишь припавшего к пню Дирка; шерсть у кота встала дыбом, и от спины шел пар.
Вдалеке кто-то хныкал.
— Эти гномы настырны до тупости, — тихо пояснил Дирк и снова уселся на пень, сверкая в ночи похожими на изумрудные огоньки глазами.
Хныканье затихло, и Бен тоже улегся на прежнее место. Добрый совет, данный Щелчку и Пьянчужке, пропал даром. Некоторые учатся только методом проб и ошибок.
Той же ночью в нескольких километрах от Риндскон плотины в заброшенном загоне для скота и хижине, притулившейся у подножия горного хребта, который начинался у восточной оконечности Зеленого Дола, происходили совсем другие события. Прохудившаяся крыша и лишенные ставен окна говорили о том, что в хижине давно никто не живет, а в загоне для скота местах в пяти была сломана загородка. Вокруг, словно черное кружево, лежали тени. Метрах в десяти от хижины у ярко горящего костра сидели белобородое пугало и мягкошерстный терьер, оба совершенно немытые и нечесаные, и с такой яростью осыпали друг друга бранью, будто стремились опровергнуть, что только недавно они были лучшими друзьями. Коренастое существо с обезьяньей физиономией, ушами, как у слона, и крупными зубами в смущении следило за спором в полном молчании.
— Не пытайся заставить меня понять, что ты сделал! — говорил лохматый пес пугалу. — Я считаю тебя непосредственно повинным в нашем злосчастном положении и не собираюсь тебя прощать!
— Отсутствие сострадания у тебя дополняется только отсутствием характера!
— ответило пугало. — Я уверен, что другой человек или пес проявил бы больше милосердия!
— Ха! Другой человек или пес давным-давно бы распрощался с тобой. Другой человек или пес нашел бы себе достойную компанию, способную разделить жизнь изгнанника!
— Ясно! Ну что же, еще не поздно найти другую компанию, достойную или не очень, если тебе так хочется!
— Будь уверен, я обдумываю этот вопрос! Они бросали друг на друга сердитые взгляды через красную дымку костра, мысли обоих были черны, как сажа, оставленная на посудине после горящего дерева. Наблюдатель с обезьяньей физиономией безмолвно слушал. Ночь зависла над всеми тремя, словно плащ чародея, Горный хребет был призрачным и спокойным.
Абернети получше приладил очки к носу и продолжил спор, слегка сменив тон:
— Никак не возьму в толк, почему ты упустил единорога, волшебник. Это существо стояло перед тобой, ты знал, что сказать, чтобы его поймать, а ты что сделал? Вызвал град цветов и бабочек. Что это за ерунда?
Советник Тьюс с вызывающим видом выставил вперед подбородок:
— Это такая ерунда, которую ты должен понять.
— Я склонен думать, что ты просто психанул. Я вынужден поверить, что в решительную минуту ты просто перестаешь владеть волшебством. И что это значит:
«Такая ерунда, которую ты должен понять»?
— Я хочу сказать, что эта ерунда дает всем существам право быть такими, какими они должны быть, несмотря на то, какими их хотят видеть другие! Понятно?
Писец нахмурился:
— Минуточку. Ты хочешь сказать, что нарочно дал единорогу ускользнуть? Что бабочки и цветы — это не случайность?
Волшебник в раздражении потянул себя за бороду:
— Поздравляю, какие мы проницательные, наконец-то ты понял очевидное! Именно это я и хочу сказать!
Наступило долгое молчание, двое друзей разглядывали друг друга. Они отправились в путь на рассвете, в душе негодуя на то, что события развернулись таким образом, а внешне отстранившись друг от друга из-за своего гнева. И тут они впервые открыто обсудили эту тему: бегство единорога.
Изучение друг друга кончилось. Тьюс первым отвел взгляд, вздохнул и потуже завернулся в лоскутную мантию, чтобы отогнать усиливающийся ночной холод. От тревоги лицо волшебника было усталым и изборожденным морщинами. Одежда запылилась и порвалась. Абернети выглядел не лучше. Их лишили всего. Их выгнали сразу же после того, как король узнал, что поимка черного единорога сорвалась. Король не дал им возможности оправдать собственные действия и не предложил объяснения для своих. Как только Тьюс и Абернети вернулись в замок Чистейшего Серебра, их встретил посыльный с коротким письменным приказом. Их освобождали от всех должностей. Они могли идти на все четыре стороны и никогда не возвращаться ко двору.