— Но почему?
Мои руки дрожат, ударяясь о птичью клетку.
— Я человек в обличье лисы. Тебе нужны еще причины?
— Но может, ты еще превратишься обратно?
Нелогично. Зачем ему нужно было перо птицы, если он хочет умереть? Ничего не понимаю.
— Это все длится уже очень давно. Я потерял надежду.
Я не могу представить, как буду убивать лиса. Я не охочусь. Никто не охотится в Саут-Бич. Меня тошнило, даже когда нам на уроке биологии однажды надо было препарировать виртуальную кошку. К тому же это не просто какой-то лис. Он на самом деле человек, и, следовательно, я должен совершить преднамеренное убийство. Я не могу этого сделать.
— Извини.
— Все в порядке.
Лис поворачивается ко мне спиной.
— Я уверен — все наладится.
— Ты получил, что хотел. Теперь уходи.
— Но я не хотел…
— Иди!
Так я и делаю. И даже не забираю птицу. Сэм ее тут сам найдет. Я уношу только мантию.
За углом меня ждет Норина, которая, оказывается, была так близко, что могла все слышать. Но она, конечно, не понимала лиса. У нее нет волшебных наушников.
— Готова? — говорю я слишком жизнерадостно.
— Еще бы! — Норина усмехается и смотрит на мантию. — А как работает эта штука?
Я помню, что нельзя быть глупым.
— Так, вначале дай мне мой рюкзак.
Она дает. Я заглядываю в него. Все на месте.
— Хорошо.
Я накидываю мантию сначала себе на плечи, потом ей.
— Тебе нужно пожелать оказаться там, где ты хочешь, — говорю я, укрывая нас. — Но ты должна очень точно формулировать задание, которое даешь мантии, потому что иначе…
И не успеваю я закончить предложение, как мы уже переносимся в какое-то другое место.
Пока он спал, она вынула у него из-под головы плащ, накинула его себе на плечи и пожелала снова очутиться дома.
Братья Гримм. Осел-оборотень
Я никогда раньше не был в Южной Каролине. Может, поэтому мне трудно ее себе представить. Но мне кажется, там должно быть светло.
Но нет. Тут темно и почти нет воздуха. Похожие ощущения были, когда я в восемь лет оказался запертым у нас в чулане. Только там везде лежала обувь, куски кожи, что-то знакомое. Я ощупываю пространство рядом с собой. Слева ничего нет. Справа я кого-то нащупал. Норина. Она отодвинулась от меня.
— Норина, это ты?
— Да.
— Извини, здесь вообще ничего не видно. Но ты мне не дала закончить. Я хотел тебе сказать, что нужно очень четко формулировать свои желания. Например, мало просто сказать, что хочешь в Южную Каролину, и даже назвать конкретный город. Так вот и оказываешься где-нибудь под водой, или посреди шоссе, или там, где мы сейчас. Нужно точно говорить, куда тебе нужно попасть.
— Я понимаю.
Голос Норины звучит по-другому. Старше, что ли. Но в темноте все всегда по-другому. Интересно, где мы? Может, в пещере? К этому мраку глаза не привыкают. Здесь темнее, чем в темноте.
— Ладно. — Надо попытаться сохранить спокойствие. — Если подойдешь сюда, можем снова воспользоваться мантией и перенестись именно туда, куда тебе надо. К родителям домой, например.
— В этом зовсем нет необходимости.
«Зовсем»? По моим рукам пробегают леденящие мурашки. Я прижимаю мантию ближе. В этот момент я и осознаю, что у меня ее больше нет. Должно быть, Норина ее схватила.
— Норина, думаю, у тебя моя…
Но стоп. Я понимаю, что Норины тут нет и никогда не было. Я вспоминаю слова Викторианы: «Обманывали и более сообразительных, чем ты». И ее описание злой колдуньи, которая переоделась деревенской девушкой, чтобы околдовать принца Филиппа. Я слышу чирканье спички и знаю, что нахожусь рядом с той самой ведьмой. А темно тут, потому что мы под землей.
Вокруг ведьмы растет круг света, в котором постепенно проявляется нос крючком и горбатая спина старухи. Зиглинда. Она существует.
— Мы ведь не в Южной Каролине?
— Конечно нет, — отвечает Зиглинда. — Мы в Залкенбурге. Но этто не важно. Когда придет Зигфрид, ты вообще нигде не будешь.
— Зигфрид?
— Мой зын, Зигфрид. Думаю, ты видел его. Он ездит на мотоцикле.
Да уж. Я видел его.
— Конечно, я бы тоже могла тебя убить, но Зигфрид, как хозяин, хочет принять тебя зам. У него были большие проблемы, когда он не смог прикончить тебя в Майами, поэтому я пообещала, что дождусь его.
Ох. Ну хорошо, раз он этого хочет.
— Кстати, спасибо за рекомендации по поводу четкости формулировки. — Старуха накидывает на себя мантию. — Хочу оказаться над землей, дома, на кухне.
Свечка исчезает вместе с ней, так что я снова в темноте.
Я в Залкенбурге, под землей, жду какого-то страшного чувака по имени Зигфрид, без мантии. Жизнь кончена, а я еще даже не мужчина. Я просто ребенок. Я раскаиваюсь во всем, в чем только можно. Ну почему я не попрощался с мамой? Зачем соврал Мэг? Ради чего я вообще отправился на эти опасные поиски?
Я слышу шум, царапанье. Это Зиглинда или Зигфрид? Нет. Это просто крысы. И не та разновидность говорящих крыс, которая могла бы сейчас оказаться очень кстати. А разновидность с бешенством.
Жизнь. Совсем. Кончена.
Пахнет грязью и гнилью. Я чувствую, как воздух уходит из моих легких, и из последних сил начинаю молиться о маме, чтобы она выжила без меня.
Если я здесь умру, никто никогда не узнает, что со мной случилось. Это будет как с бывшими, когда люди бесследно исчезают.
Я наступаю на что-то небольшое. Наверное, жучок. Но может… может быть, это спичечный коробок Зиглинды?
Я падаю на колени и ищу его. Свет бы не помешал. Но спичек нет. Я ощупываю свой карман — это, конечно, маловероятно, но вдруг мне попадется хоть что-то полезное? Однако нахожу я только кольцо. Кольцо Мэг. Меня охватывает сожаление — я никогда ей его не верну.
Когда я оказался заперт в чулане, мне стало безумно страшно. Не успела за мной захлопнуться дверь, как я почувствовал, что легкие отказывают. Вот и сейчас также. А тогда я не мог даже кричать и потерял сознание от смертельного ужаса. Мама нашла меня через час. Мэг сказала ей, что иногда, когда мы играли в прятки, я прятался в том чулане. Она спасла мне жизнь.
Я никогда больше не увижу Мэг.
Я надеваю кольцо на палец, вспоминая, как она дала мне его, на удачу. Мне бы сейчас не помешало немного удачи. Я продолжаю ощупывать комнату. Может, тут есть люк? Или, может, я на самом деле не под землей и тут есть окна? Может.