— О господи! — восклицаю я.
— Да уж. Я забыл, что это была волшебная рыба. Вдруг сильно запахло мусором, и я очень остро почувствовал эту вонь. Вокруг все было незнакомое и большое, так как сам я сильно уменьшился. Теперь я знаю, что попал тогда в порт Майами. Я подбежал к краю пирса и заметил плавающего поблизости люциана, который провозгласил: «Ты создал слишком мало, а потребовал слишком много. Отплатил угрозами за доброту. И тебе придется ответить. Тебя не простят до тех пор, пока ты не достанешь перо из хвоста Жар-птицы и не убедишь человека, который ее принесет, перерезать тебе ножом горло, не говоря ему зачем. Только тогда ты снова будешь человеком». — «Что ты хочешь сказать?» — удивился я. Рыба ударила хвостом о воду, и я увидел там свое отражение. Но не узнал себя. Лицо было рыжее, усатое, с острыми зубами и острым носом, к которому прилагалось довольно сильное обоняние. «Ты превратил меня в животное?!» — заорал я на люциана и, не раздумывая, нырнул за ним. Но не нашел его. Я бы и не сомневался, что мне все почудилось, если бы действительно не стал лисом. Я назвал себя Тодд, а это означает «лиса». Я жил в мусорном баке, избегал собак и ждал того дня, когда кто-то придет и поможет мне. Разве мог я представить, что спасителем окажется мой собственный замечательный сын?
Мама делает большой глоток, обмахивается, потом переводит взгляд с отца на меня.
— Ты надеешься, я в это поверю?
Отец качает головой.
— Я бы сам не поверил, если бы это случилось не со мной. Но спроси своего сына — нашего сына. Он тот самый герой, который нашел меня.
— Не может быть. — Мама кладет руку на лоб.
— Но ведь именно ты, — убеждаю ее я, — не переставала верить, что он не умер, не бросил тебя. Это же ты верила в волшебство!
— Но я не думала, что он был лисом!
— Но это правда, мама, я же с ним встречался.
Отец подвигается к ней ближе и осторожно дотрагивается до ее пальцев.
— Я всегда о вас помнил, о вас обоих.
— М-да, происходили и более странные вещи, — говорю я, — особенно в последнее время.
Мама берет лицо отца в свои ладони и долго внимательно смотрит на него.
— Я считала, что ты ушел из-за нашей ссоры. Я везде тебя искала — В ее глазах слезы. — Мы потеряли столько лет.
— Но у нас еще столько лет осталось. — Папа обнимает ее.
— Так ты знаком со своим сыном? — спрашивает мама.
Тодд — мой отец — кивает.
— Джонни хороший парень, несмотря на то что все-таки убил меня. Он сдержал данное мне обещание, хотя это было сложно сделать. Я хотел вырастить его мальчиком с принципами, но ты сделала это за меня.
— Да, он такой, — соглашается мама.
— Я рад. — Папа встает и раскрывает мне объятия.
Я иду к нему. Сумасшедший день, сумасшедшая неделя, сумасшедший мир.
Этой ночью я иду с Мэг на пляж, потому что мне нужно отдохнуть, отвлечься от всего произошедшего, просто побыть с ней. Там мы снимаем обувь. Я замечаю ее педикюр — дурацкий, с цветочками на пальцах. Интересно, она это сделала для Филиппа?
— Надо бы попросить домовых смастерить тебе какие-нибудь особенные туфли, — говорю я. — Не только у Викторианы должна быть эксклюзивная обувь от Джанни Марко.
Мэг бросает взгляд на свои ноги, но не улыбается.
— Ты не будешь об этом жалеть?
— О чем?
Я крепко сжимаю ее руку, когда мы направляемся к воде.
Она идет за мной, но медленно.
— Ты понимаешь, что я хочу сказать. Тебе ведь пришлось от всего отказаться — ты же мог жениться на принцессе, одной из самых красивых и богатых женщин в мире.
— Шутишь? Я бы возненавидел это все.
— Возненавидел бы свое богатство?
— Золотую клетку. Если бы я сейчас пришел сюда с Викторианой, на нас налетели бы сотни папарацци. И я бы возненавидел…
Я замолкаю, слушая, как волны ударяются о песок.
— Что?
— Все, если бы не был с тобой. — Я привлекаю ее к себе и пытаюсь поцеловать. — Ты волшебная — в прямом смысле этого слова.
Мэг смеется.
— А не скучно будет жить с девушкой, с которой знаком всю свою жизнь?
Я делаю вид, что размышляю, а потом действительно задумываюсь. Всю мою жизнь женщины — вначале мама и Мэг, потом девушки, с которыми я хотел встречаться, — заставляли меня смотреть с ними всякие мыльные оперы. Знаете, такие, где с самой первой минуты догадываешься, что эта парочка в конце обязательно будет вместе. Но до этого им обязательно нужно преодолеть какие-то препятствия, например ураган. Или один из них оказывается помолвлен с кем-то другим, или у него страшная тайна, или они должны встретиться на крыше Эмпайр-стейт-билдинг в День святого Валентина, или — мое любимое — женщина лежит в коме, но ее дух все равно витает в квартире жениха. Эти фильмы мне всегда казались очень предсказуемыми и слишком нереалистичными. Но после того, что случилось, я уже не так в этом уверен. Может, и правда, чтобы понять, готов ли ты на все ради какого-то человека, нужно вместе с ним преодолевать препятствия.
Я качаю головой и говорю:
— У меня есть для тебя цитата.
— Когда ты успел ее найти? — вздыхает Мэг.
— Просто только что вспомнил. Это сказал Виктор Гюго: «Я встретил на улице молодого человека, очень бедного и влюбленного. Он был в поношенной шляпе, в потертой одежде; у него были дыры на локтях; вода проникала в его башмаки, а звездные лучи — в его душу».
Счастье и удача с тех пор не покидали сапожника во всю его долгую жизнь.
Братья Гримм. Маленькие человечки
В день открытия моего эксклюзивного обувного бутика в «Корал-Риф-гранде» принцесса Викториана приезжает в Саут-Бич с визитом. А это означает, что будет пресса. Папарацци толпятся в холле. Я же делаю вид, что они тут собрались из-за меня.
— Так у тебя все в порядке? — спрашиваю я, пока принцесса примеряет желто-белую босоножку с Т-образным ремешком и каблуком Людовика. Она хочет купить еще одну пару.
— Лучше чем в порядке, — отвечает Викториана. — Осенью я иду учиться в университет. Конечно, с хорошими охранниками, иначе родители будут волноваться, что меня могут снова похитить или что я их опозорю.
Она поворачивает ступню и смотрит на каблук. Это ее движение сопровождается по крайней мере десятком вспышек.
Я слышу, как Мэг говорит:
— Марко. Пишется: М-а-р-к-о.
— Кто это? — задает ей вопрос корреспондент.
— Дизайнер, это из-за него вы все сегодня здесь. Вы видели модели, которые он создает?