Эш по-прежнему пребывал в замешательстве.
— Ладно? — повторил он, встряхнув Грейс.
Пыль осела у нее на волосах, щеки и лоб были измазаны. Грейс кивнула и посмотрела в темные углы вестибюля у него за спиной.
Эш продолжал держать ее, пока они пробирались через кучи мусора и сухих листьев, обходя участки, где пол был явно ненадежным или частично совсем провалился. Стены там и здесь почернели, а двери полностью выгорели. Каждый раз проходя мимо такого проема, Эш светил туда фонарем. Во всех помещениях не было ничего кроме следов разрушений. Пожар двухсотлетней с лишним давности, видимо, был ужасен и не миновал ни одной комнаты, запах горелого дерева и опаленной кладки оставался частью общего смрада. Даже зловоние плывущего тумана перебивалось местным запахом. Каждый раз, задевая стену или обуглившуюся дверь, Эш ощущал колебания, и с каждым шагом его беспокойство усиливалось. Он начал подумывать, что, может быть, на самом деле эта дрожь исходит из его собственного тела, а не от стен вокруг, но вспомнил, что и Грейс ощущает то же самое. Его осенила новая мысль: возможно, дрожь идет откуда-то из глубины, из самой земли. Может быть, это сейсмические сотрясения, посылающие импульсы на поверхность и самому зданию. Это не слишком редкое явление, оно могло дать логическое объяснение непонятной дрожи, по крайней мере, успокоить некоторые страхи. К сожалению, от этого в доме не становилось безопаснее.
— Вот.
Грейс остановилась, уставившись в темный проем в стене напротив.
Эш направил туда луч и увидел большую приоткрытую дверь, ее поверхность дочерна обгорела. Вместе они перешагнули обломки, и Эш увидел рядом другую открытую дверь. Быстро посветив туда, он обнаружил большой черный провал. Тем временем Грейс толкнула обгоревшую дверь. Та громко заскребла по полу, и когда Эш налег, чтобы помочь, то обнаружил, что дверь железная.
За дверью была крутая каменная лестница, ведущая вниз, как будто в самые недра Локвуд-Холла.
Еще не завершив спуск, они увидели теплое свечение из пролома в стене одного из подвалов, и последние ступени преодолели в нерешительности. Эш также заметил зияющую в потолке дыру: очевидно, в комнате, которую он только что видел, провалился пол. Атмосфера здесь была душной, сырой, и все покрывала пыль.
Они дошли до последней ступени, Эш провел лучом фонаря вокруг. На первый взгляд, здесь не было повреждений от пожара, хотя стоял тяжелый запах горелого дерева, а под дырой в потолке скопился мусор. Вдоль стен шли полки и пустые стеллажи для вина, но удивительно — совсем не было паутины. Эш решил, что даже пауки покинули это Богом забытое место. Его внимание вновь привлек большой проем, откуда исходило мягкое, неровное свечение. Что-то лежало у входа — с лестницы ему показалось, что это куча мусора.
Теперь же стало понятно, что это тело с согнутыми ногами и засунутыми под подбородок руками. Оно лежало в темной луже высохшей крови.
Сделав Грейс знак следовать за ним, Эш обошел обломки и осмотрел тело вблизи. Мертвый человек — его возраст было невозможно определить по залитому кровью липу с концом какого-то шипа, высовывающимся из переносицы перебитого носа, — имел длинные вьющиеся волосы, на нем были грязные потрепанные джинсы и драная кожаная куртка; рот был плотно закрыт и запечатан запекшейся кровью, а окровавленные руки мертвой хваткой вцепились в конец торчащего под подбородком древка. Ничего не выражающие глаза выкатились, словно изнутри на них что-то давило.
— Дэвид, осторожнее.
И Эш, и Грейс подскочили. До прозвучавших слов тишина была такой напряженной, что, хотя исследователь сразу же узнал этот голос, ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
— Фелан? — спросил он, вглядываясь в проем.
Огромная комната по ту сторону вся была освещена свечами, сотнями свеч всевозможных размеров и толщины. Тени в дальних углах колебались в неровном свете, и Эш смог смутно различить в стенах ниши с закругленным верхом — в них было темно до черноты. Стены покрывали поблекшие шпалеры и какие-то причудливые древние инструменты, а посередине зала стоял длинный каменный стол. Между сводчатыми нишами и особенно толстыми свечами в высоких тяжелых витых шандалах черного металла стояли большие резные деревянные кресла, с дюжину или больше. И, хотя запах горящего воска перебивал остальные запахи, в ледяном холоде этого внутреннего святилища не ощущалось никакого тепла от мириадов огней.
В одном из резных кресел сгорбился преподобный Локвуд, его подбородок упал на грудь, изуродованные артритом руки покоились на подлокотниках, а позади, положив свои маленькие, изящные ручки на высокую спинку, стоял Симус Фелан; на полу рядом валялась его трость.
— Как... — начал было Эш, но ирландец перебил его, незамедлительно пояснив:
— Покинув церковь Св. Джайлса, я направился прямо к викарию и уговорил преподобного Локвуда пойти со мной сюда.
— Но зачем? — Грейс тоже вошла в освещенную свечами комнату и двинулась к двум мужчинам. — Мой отец болен, ему не следовало...
— Не приближайтесь! — Фелан поднял руку, словно загораживаясь от нее. — Дэвид, пожалуйста, уведите ее отсюда, сейчас же, сию минуту.
Но было поздно: Грейс уже подошла к отцу. Она опустилась рядом с ним на колени и попыталась заглянуть в опущенное лицо. Услышав ее голос, викарий пошевелился, закачался перед ней, как под действием наркотика. Она заговорила с ним, но он не ответил.
Голос Фелана стал тише.
— Боюсь, он действительно болен. — Ирландец вышел из-за кресла и, положив руки священнику на плечи, вернул его в вертикальное положение.
Преподобный Локвуд посмотрел вниз и, увидев дочь, попытался произнести ее имя, но получился лишь сухой шепот.
— Что вы сделали с ним? — Грейс сверкнула глазами на Фелана.
Тот продолжал обращаться к Эшу:
— Пожалуйста, Дэвид, сделайте, как я просил. Уведите мисс Локвуд отсюда. Вы не понимаете.
Но Эш отвлекся. Зайдя вслед за Грейс в просторную комнату, он заметил в темноте сводчатых ниш какие-то фигуры. Посветив фонарем в ближайшее углубление, он содрогнулся от отвращения, выронив фонарь, который со стуком упал на каменный пол и тут же погас.
Хотя ниша снова скрылась в темноте, мельком увиденный образ остался у Эша в голове. Несмотря на свою бесформенность, это был человек — по крайней мере, когда-то это был человек, Эш не сомневался в этом. Иссохшая кожа на голове побурела, плотно облепив сжавшееся основание, обтянув уменьшившийся череп, с которого свисали нити белых волос; из впавших глазниц смотрели высохшие глаза, а часть носа отсутствовала, возможно, съеденная червями; вместо ушей были просто скрюченные кусочки хряща. С одного плеча свисал изодранный в клочья ковер, тоже обесцвеченный и вылинявший от времени, милосердно скрывая большую часть мумии; край ковра доходил до лодыжек, которые представляли собой не более чем серовато-желтые суставы с приставшими к ним темными полосками плоти. Обнажив остатки зубов в жуткой гримасе, мертвец будто издевался над Эшем.