Люди вокруг — они были всех возрастов и разных национальностей — взялись за руки и закрыли глаза Майкрофт тоже закрыл глаза, его губы шевелились, словно произнося молчаливую молитву. Я думал, толпа сейчас запоет.
Наверное, вид у меня был отчаянный, потому что Мидж вцепилась в меня, словно испугавшись, что я убегу.
— Мидж...
В ее глазах было какое-то умиротворенное возбуждение, внутреннее сияние, косвенно говорившее о том, что она начинает верить этим ненормальным.
Я почувствовал, как моя левая рука поднимается и перемещается к Майкрофту. Я хотел отдернуть ее, но его улыбка отбила охоту к этому, и я позволил ему опустить мою руку в зеленоватую жидкость.
Мне хотелось вопить от боли, но я не сделал даже попытки вынуть руку, поняв, что этот мягкий с виду человек имеет скрытую способность к внушению. Он погрузил мою кисть, а потом и остальную руку до локтя, и я ощутил, что эта жидкость гуще, чем вода Она казалась маслянистой.
И тут же страшная боль исчезла, успокоенная прохладой, и мне показалось, что моя рука вмерзла в лед.
Пальцы Майкрофта легко пробежали по коже, глаза снова закрылись, губы еле шевелились. Мое облегчение было таким безграничным, что я чуть не завопил от счастья, но вместо этого только глубоко вздохнул. Я почувствовал на плечах пожатие пальцев Мидж, и когда повернул голову к ней, то увидел, что ее глаза тоже закрыты, а брови сосредоточенно сдвинуты.
— Мидж, — сказал я, — боль прошла.
Она открыла глаза и посмотрела на меня, на мою погруженную руку и обняла меня за шею. Казалось, ее облегчение было не меньше моего.
Майкрофт все еще водил по моей руке пальцами, кончики которых оставляли за собой покалывающий след. Оглядев комнату, я увидел, что все стоят, по-прежнему закрыв глаза, некоторые женщины раскачиваются, словно готовые лишиться чувств, а их руки крепко сцеплены, — у меня осталось впечатление, что через каждого перетекает энергия, передаваясь следующему, за ним следующему и так далее, совершая полный круг.
«Сумасшествие, — отчетливо сказал я себе. Но не мог отрицать, что больше не чувствую боли. — Да, но что будет, если вынуть руки из жидкости? Очевидно, она просто замораживает ожоги, но каково будет без нее?» Скоро мне предстояло это выяснить. Майкрофт открыл глаза и вытащил мою руку. Он дал жидкости стечь, потом повернулся ко мне, и мне показалось, что в его улыбке сквозит насмешка. Опухоль на руке определенно спала, хотя пальцы по-прежнему оставались распухшими, страшная пылающая краснота не покидала их, но волдыри исчезли. А главное — я больше не чувствовал боли, только онемение.
— Не верю, — проговорил я, в самом деле не веря.
— И не надо, — ответил Майкрофт. — Примите — вот и все, что от вас требуется.
Он встал, и остальные начали открывать глаза, некоторых поддерживали стоящие рядом. Они разорвали сцепленные руки и стали аплодировать, и я подумал, что Майкрофт сейчас начнет раскланиваться. Но он поднял руку, и аплодисменты прекратились.
— Нам нужно только испытать благодарность, что страдания покинули нашего молодого друга, — сказал Майкрофт народу. — Вы засвидетельствовали нашу взаимную силу, а теперь на какое-то время обратите ее на себя. — Он говорил так просто, по-деловому, ровным и дружелюбным тоном, без попыток вызвать в массе восторг, как можно было бы ожидать от псевдорелигиозного лидера, выполнившего довольно эффектный трюк.
Его последователи покинули зал, одни счастливо улыбаясь, другие в глубокой задумчивости. Как я уже сказал, это была совершенно разношерстная публика разных возрастов и национальностей, от чудаков со спутанными волосами и дикими глазами до вполне светских людей в модных костюмах, с приветливо-вежливым выражением на лицах.
Джилли вышла вперед и осторожно обернула мне руку льняным полотенцем, чтобы промокнуть остатки жидкости. Потом настал черед Сэнди — она достала откуда-то бинт и марлю и забинтовала мне руку, предварительно с чрезвычайной осторожностью наложив марлю на ожоги.
— С этим нужно обратиться в больницу, — неуверенно проговорил я.
Кинселла улыбался во всю ширину своей американской улыбки.
— Нет никакой необходимости, Майк. Все и так заживет, вот увидите.
— Повязка совершенно стерильна, — успокоил Майкрофт, — и вы убедитесь, что медсестра не наложила бы ее лучше.
— Там мне могут дать какие-то лекарства...
— В этом нет необходимости. Впрочем, как знаете, конечно. Я бы предложил вам денек отдохнуть, а завтра обратиться к врачу, если не будете чувствовать себя здоровым. Боли больше не будет.
Последнее мне показалось смешным — Боже, ведь я же не на шутку обварился! — но после того, что он сделал для меня, не хотелось показаться капризным.
— Да, посмотрим, что принесет завтрашний день.
Я сумел улыбнуться.
Майкрофт, очевидно, уже утратил интерес ко мне и с той же еле заметной (а я мог поклясться, что и слегка насмешливой) улыбкой рассматривал Мидж.
— Очевидно, вы и есть Мидж? — проговорил он.
На мой вкус, его взгляд был чуть слишком пристальным, странно вызвав в памяти тот плохо скрываемый интерес, что проявил к Мидж стряпчий Огборн несколько недель назад. Мне никогда не нравились грязные старички.
— Не знаю, как вас и благодарить, — ответила она, и мне показалось, что напряжение только-только начало отпускать ее. Несмотря на сумерки в комнате, я также обратил внимание, что у Мидж очень усталый вид.
— Благодарности не ищут и не требуют. Я много слышал о вас, и простите меня, если я скажу, что рад случаю, хотя и несчастному, который привел вас в Храм.
Джилли и Сэнди подошли к окнам и раздвинули шторы. Свет ворвался в помещение и отчасти оживил обстановку.
— Хьюб несколько раз приглашал нас, — сказала Мидж, — но в коттедже столько работы... — Она взмахнула руками в сторону стоящего за лесом оправдания.
— Ах, конечно, Грэмери. — Ему явно нравилось это название, и его улыбка стала теплее.
— Вы знаете это место? — спросил я.
Майкрофт даже не взглянул в мою сторону.
— Мне рассказывали про него. Скажите мне, молодая госпожа, вы счастливы там?
Если Мидж и удивил этот вопрос, она не подала виду.
— Да, очень. Мы оба. Это чудесный дом.
— В каком смысле чудесный?
На этот раз Мидж смутилась.
— Он... Он такой спокойный, такой безмятежный. И в то же время полон жизни. Он тянет к себе всяких зверей, и в нем столько... — Она запнулась, не в состоянии подобрать подходящее слово.
За нее слово нашел Майкрофт:
— Жизненной энергии.
Это даже не напоминало вопрос.
— Да, — согласилась Мидж. — Да, вот именно.
Майкрофт вроде бы остался удовлетворен. Он вытер руки и опустил рукава.