Бек был вне себя. Он не мог ни пошевелиться, ни заговорить. Юноша беспомощно наблюдал за тем, что происходит, не в состоянии вмешаться и потому объятый ужасом перед тем, что должно было произойти.
Она вновь заговорила с ним, ее голос уже не был голосом ребенка, он внезапно зазвучал так, будто принадлежал более взрослому, зрелому человеку.
— О Бек, я покинула тебя в беде. Я бросила тебя и не вернулась. Я должна была вернуться и не сделала этого. Это было так неправильно с моей стороны, Бек.
Она плакала. Его сестра плакала. Это было поразительно, и Бек ощутил бы радость, если бы не боялся, что это говорит вовсе не его сестра. Он отчаянно пытался что–нибудь сказать, остановить ее, но не мог издать ни звука.
— Щеночек, малыш, — печально прошептала она и, протянув руки, взяла в ладони лицо Квентина. — Дай–ка я помогу тебе.
Затем она наклонилась и нежно поцеловала его в губы, втянув в себя воздух из его рта.
Руэ Меридиан спала в самодельном гамаке из парусины, который она растянула между фок–мачтой и носовым ограждением, когда почувствовала на своем плече руку Бека. Проснувшись и увидав выражение, застывшее на его лице, она выпалила:
— Что случилось?
Выражение лица Бека с трудом поддавалось определению. Тревога, смешанная с изумлением, и в то же время неуверенность. Казалось, он был в растерянности, будто сам только что проснулся, и не там, где лег. Сначала она подумала, что его приход — это запоздалая реакция на услышанное от нее несколько часов назад. Руэ быстро села в гамаке и, свесив ноги, встала с него.
— Бек, что случилось?
— Грайан очнулась. Не знаю почему. Возможно, это магия. Я применил ее, пытаясь помочь Квентину излечить его так же, как Брин Омсворд исцелила когда–то Рона Ли. Или, может быть, это случилось, когда я плакал. Я был так разочарован и вымотан, я просто сломался. — Он резко выдохнул. — Она говорила со мной. Она звала меня по имени. Но она не была собой, не взрослой, но ребенком, говорила детским голосом, называла меня «бедный малыш, малютка Бек» и просила не плакать.
— Погоди минутку, помедленнее, — сказала она, обнимая его за плечи, — иди–ка сюда.
Она повела его на нос судна и усадила в тень правого корабельного тарана, туда, где изгиб его рога образовывал укрытие в месте соединения с палубой. Она уселась там, подтянув колени к груди и обхватив ноги руками.
— Хорошо, расскажи мне остальное. Она очнулась и говорила с тобой. А что было дальше?
— Ты этому не поверишь, — прошептал он. Было ясно, что он и сам не верил в это. — Она излечила его. Применила свою магию и исцелила его. Я думал, что она собирается его убить. Она называла его щенком, — она думала, что это щенок. Я попытался остановить ее, но она что–то сделала со мной с помощью магии, так что я не мог ни двигаться, ни говорить. Затем она занялась им, и я подумал, что она собирается убить его, чтобы избавить от боли и страданий. Так поступила бы ведьма Ильзе, а я боялся, что она все еще колдунья.
Руэ наклонилась вперед:
— Как она смогла вылечить его, Бек? Он был весь изломан внутри и потерял половину крови.
— Магия может сделать это. Она может исцелять. Я видел, как это произошло с Квентином. Он еще не полностью оправился. Он еще даже не очнулся. Но цвет его кожи изменился у меня на глазах. Я слышал, как его дыхание стало спокойным, а потом, когда я вновь смог двигаться, почувствовал, что его пульс стал ровнее. Некоторые из его ран, те, что ты перевязала, полностью затянулись.
— О боги, — прошептала она, пытаясь представить себе эту картину.
Бек откинулся на таран и взглянул на ночное небо.
— Закончив, она вернулась ко мне, потрепала меня по щеке и обняла. Я вновь смог двигаться, но не хотел ей мешать, так как подумал, что это могло помочь ей. Я позвал ее по имени, но она не ответила. Она просто качала меня и плакала.
Он заглянул ей в глаза.
— Она снова и снова повторяла, как ей жаль. Сказала, что этого больше никогда не повторится — она никогда не бросит меня, не покинет, как прежде, никогда. Все это она говорила голосом маленькой девочки, детским голосом. — Его глаза закрылись. — Я просто хотел помочь ей, дать ей знать о том, что я понял. Я попытался обнять ее. Когда я сделал это, она вновь ушла в себя. Перестала говорить и двигаться. Перестала видеть меня. Она вновь стала такой как прежде. Я ничего не смог сделать, чтобы вернуть ее. Я пытался, но она не отвечала. — Он покачал головой. — Поэтому я оставил ее и пошел искать тебя. Мне нужно было рассказать это кому–нибудь. Прости, что разбудил тебя.
Руэ притянула его к себе и поцеловала в губы.
— Я рада, что ты сделал это. — Встав, она потянула его за собой. — Ляг со мною, Бек.
Она потянула его к гамаку и уложила рядом с собой. Прижавшись к нему, она обняла его обеими руками. Руэ все еще привыкала к мысли о том, что этот юноша значит для нее так много. Признание, которое она высказала Беку, удивило ее саму, но она нисколько не жалела об этом. Бек Омсворд дал ей ощущение целостности, будто найдя его, она отыскала недостающую часть самой себя. С ним ей было так хорошо, как давно уже не было ни с кем.
Сначала они лежали без движения, без слов, просто обнимая друг друга и слушая тишину. Но ей хотелось большего, хотелось дать ему больше, и она стала целовать его. Она осыпала поцелуями губы и глаза, лицо, и шею, и грудь. Он пытался ответить, но она не позволила, желая, чтобы все исходило от нее. Когда он, казалось, успокоился, она вновь откинулась назад, уложив его голову себе на плечо. Он ненадолго уснул, и она продолжала обнимать его, пока он спал.
— Я люблю тебя, Бек Омсворд, — произнесла она беззвучно, подумав о том, как это странно — влюбиться при таких необыкновенных обстоятельствах. Это казалось неудобным и немного смешным. Хокен был бы возмущен. Он никогда бы не подумал, что она влюбится в кого бы то ни было. Она и сама так же думала, до сих пор. Рыжая Крошка была слишком независимой, слишком упрямой. Она никогда ни в ком не нуждалась, не искала ничьей компании. Она была самодостаточна. Руэ понимала ход его мыслей.
Ее пальцы проникли под рубашку Бека и прикоснулись к его коже. Она положила руки ему на грудь, там, где сердце. Мысленно считая его удары, она прикрыла глаза и задремала.
Когда она снова проснулась, он еще спал. Небо над головой светлело, приближался рассвет.
— Уже почти день, — прошептала она ему на ухо.
Он кивнул в ее плечо. Мгновение он хранил молчание, стряхивая с себя остатки сна. Руэ чувствовала его дыхание на своей шее, ощущала силу его рук.
— Когда мы вернемся в Четыре Земли, — начал он и остановился. — Когда все это закончится, и нам нужно будет решать, где мы…
— Нет, Бек, — сказала она нежно, но твердо. — Не говори о том, что будет потом. Не тревожься. Это еще не скоро будет иметь для нас значение. Оставь.