Плакала она целую вечность. Оплакивая себя. Мелани. Ошибки, совершенные ими обеими.

Слезы текли и текли, пока все не вылились. Глаза высохли, а в горле остался комок.

Данте действовал под влиянием неосознанного инстинкта, сильного настолько, что других вариан­тов поведения не осталось. Он знал, что ее слезы — часть представления. Знал. И все равно не смог удержать себя.

Никогда прежде он не держал в объятиях плачущую женщину.

Похоть. Вот что это такое. Что-то в этой жен­щине взывало к его низменным инстинктам, и Данте начинал понимать: с этим надо что-то делать. С привычной рациональностью он начал формулировать план дальнейших действий. Следу­ет приструнить Паоло, который в присутствии Мелани посмел выказать возмутительное непокор­ство. А значит, нельзя упускать из поля зрения Алису и ее сестру. Попутно можно будет заполу­чить Алису в постель, усмирив сжигающее его пламя...

Ее тело наконец прекратило бесконтрольно содрогаться. Он чувствовал ее дыхание рядом, то, как поднимается и опадает совсем близко ее грудь. Кровь побежала по жилам живее. Он принимает верное решение. Отступив назад, он пальцем при­поднял ей подбородок, заглянул в лицо, подсозна­тельно ожидая, что она превратилась в ведьму, как бывает в мультфильмах.

Но нет... выглядела она изумительно. Громад­ные, лихорадочно блестящие глаза, губы, восхити­тельно припухшие, на щеках следы слез, манящие опустить голову и стереть их поцелуями...

Увидел он в ее глазах и еще кое-что, чего не замечал раньше. Уязвимость... Ранее она выгляде­ла иначе, пытаясь быть храброй. Мысль пришла неизвестно откуда, поразив его до глубины души. Прежде чем его циничный рассудок сумел вкли­ниться, он совершил еще одно неразумное дей­ствие: поднял руку и провел ладонью по ее щеке. Она слегка вздрогнула. Его как током ударило.

Что он делает? О чем думает? Сейчас он ведет себя не лучше своего братца-простофили. Отлично зная, что эта женщина и ее сестра пытаются его надуть, позволяет собой манипулировать. Умиля­ется их крокодиловым слезам.

— Давайте отвезем вас домой.

Отодвинув ее от себя, он быстро нащупал в кар­мане телефон. Через мгновение рядом притормо­зила блестящая черная машина, на которой они приехали из аэропорта. Заметив, что лицо Данте опять превратилось в маску холодного безразли­чия, Алиса задрожала. До того ей казалось, что взгляд его становится более человечным.

У машины Данте придержал ее за локоть.

— Кстати, не тешьте себя ложными иллюзиями относительно поспешного обещания Паоло жениться и взять на себя ответственность за про­исходящее. Со своей стороны, я полагаю, что он — такой же отец ребенка, как я сам.

И, не давая ей возможности ответить, он впих­нул ее в салон. В голове у Алисы всплыла удручаю­щая мысль: он и не человек вовсе, человек не может быть таким холодным и жестоким...

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Ты видел?

— Сейчас смотрю, — мрачно ответил Данте. Одной рукой он прижимал к уху телефон, другой придерживал раскрытый журнал. Нетронутый зав­трак стыл на столе. Утро следующего дня наступи­ло, а он все еще в Англии. Не замечать этого неприятного обстоятельства Данте не мог. Поло­жив журнал перед собой, он вытянул вперед длин­ные ноги.

Его помощник говорил убитым тоном, и, види­мо, лишь разделяющее их приличное расстояние дало ему смелость спросить:

— Ну и? Что это значит?

— Ничего особенного, Алекс. — Я и сам не очень понимаю, что это значит.

На том конце провода послышался тяжкий вздох.

— Слушай, Данте, ты публично целуешь неиз­вестную женщину. С большим пылом, я бы доба­вил. А конференция по слиянию уже на носу. Аме­риканцы специально оговаривали пункт о нежела­тельной шумихе. Ты знаешь, что Бушенон не одоб­ряет твоей репутации плейбоя, а при его влиянии...

— Я в курсе, — огрызнулся Данте. — И все пре­дусмотрел заранее. Интересующую тебя даму зовут Алиса Паркер, и она будет сопровождать меня во время конференции в качестве моей... — он поискал правильное слово, — гостьи.

— О... — растерялся помощник, не смея спро­сить, откуда она взялась, и зная заранее, что отве­та не получит. — А она в курсе?

— Пока нет. Но я все улажу.

Алиса проснулась и повертела головой по сто­ронам, пытаясь понять, где она. Потом поняла: ее старая комната. В этой квартире они с Мелани жили до ее отъезда в Африку. Мелани! Алиса вско­чила, собираясь бежать. Потом рухнула обратно. Теперь вспомнилось все. В том числе Данте. Вчера он привез ее сюда и оставил у двери. Они сдержан­но попрощались. Такому зловредному типу, как Данте, и не приходится рассчитывать ни на что большее, стараясь рассердиться, подумала Алиса. Не похоже, что он собирается играть роль доброго дядюшки для малыша Мелани.

Ладно, времени для печальных мыслей нет. Первым делом — звонок в больницу. Мелани чув­ствовала себя лучше, голос звучал довольно бодро. Алиса озабоченно положила трубку. Еще неизвест­но, что из себя представляет этот Паоло, можно ли ему доверять. Разберемся.

Стянув волосы лентой, она направлялась в ван­ную, когда в дверь постучали. Сердце Алисы, без веских тому причин, подпрыгнуло. Она поспешно оглядела себя — потрепанные пижамные штаны, свитер с вылезшими нитками. Для почтальона или соседки сойдет.

За дверью стоял Данте Д'Акьюани. А она-то предполагала, что он давно вернулся на свою виллу, радуясь, что удачно от нее избавился.

— Вы...

— Да. Я. — Скользнув взглядом по фигуре, он остановился на ее босых ногах.

— Что вы тут делаете? Почему не уехали? — Рука ее вцепилась в дверь.

— Вы не пригласите меня войти?

А у нее есть выбор? Алиса подвинулась, пропу­ская его, и на слабых ногах поплелась следом.

Она старалась сохранять спокойствие, но бив­шая ее дрожь контролю не поддавалась. Он навер­няка явился, чтобы повторить обещание ничего не дать им с Мелани. Убедиться, что она не обрати­лась в газеты. Приказать ей придержать сестру подальше от Паоло. Сейчас Алиса готова была драться с ним зубами и ногтями. Потому что пусть сам он не отец, но уж про Паоло такого не ска­жешь. Она уже готова к тому, что Данте откажется платить, но разлучить Паоло и Мелани ему не позволит. Дыхание Алисы участилось. Ну почему все должно быть так запутано?

— У вас есть хоть одна нелинялая часть туалета? — насмешливо спросил Данте.

Обидевшись — и разозлившись на себя за это, потому что обычно ей было плевать, как она выгля­дит, — Алиса отрезала:

— Вы разве не знаете, что потрепанные вещи сейчас — самый писк? Откройте журналы — там все только их и носят.

Гордость заставила ее распрямить спину.

— В среде африканских беженцев мало кто заботится о моде, синьор Д'Акьюани. А мы с вами навряд ли будем вращаться в одних кругах, так что мой внешний вид не оскорбит ваш изысканный вкус. Но, думаю, вы явились не затем, чтобы обсуждать отсутствие у меня стиля.