Энджел поморщилась и почувствовала, будто нож пронзил ей внутренности. Лео засмеялся, и нож вонзился еще глубже.
– Энджел может перевесить чашу отцовского терпения, а город все еще сотрясается от нашей связи.
Ари коротко рассмеялся:
– Ты определенно знаешь, как встряхнуть его, Парнассис, но знает ли это Энджел?
В голосе Лео заметно прибавилось холодности:
– Энджел прекрасно известно, чего ожидать от наших отношений.
– Что ж, тебе виднее, – отозвался Ари. – Просто, как я уже сказал, она нам нравится, и не хотелось бы видеть, как она страдает. Энджел не похожа на толстокожих хищниц из нашего круга. Когда-то я сам так думал, но, узнав ее поближе…
Голос Лео был жестким:
– Не волнуйся. Мы с Энджел прекрасно знаем положение вещей.
Ари коротко рассмеялся:
– Что ж, увидимся за обедом. Мне не терпится взглянуть на законченные украшения.
Энджел не стала ждать, чтобы услышать остальное. Чувствуя себя так, словно кровь по капле вытекает из ее тела, она на ватных ногах вышла из приемной и пошла к лифту.
Чуть позже, полируя украшения, сделанные для Люси, она горько бранила себя. А чего она, собственно, ждала? Что Лео каким-то чудом воспылает к ней нежными чувствами? Он сделал ее своей любовницей, потому что желал ее и потому что считал Энджел виновной в преступлении. Правда, с тех пор, как Лео узнал, как все было на самом деле, границы для Энджел несколько стерлись, но, подслушав сегодняшний разговор, она поняла, что Лео отнюдь не чувствует того же. Наивно было позволять себе верить, что нежность, которую он проявлял в последние недели, что-то значит.
Энджел положила ладонь на живот. Вчера ночью, когда она умоляла Лео заняться с ней любовью, они не предохранялись. Энджел заверила Лео, что у нее «безопасные» дни, но теперь не была так уверена. Мысль о том, что она может забеременеть, заставила ее похолодеть, особенно после подслушанного сегодня разговора. Одно совершенно ясно: их отношения близятся к концу. Энджел прекрасно понимала, что Лео не придет в восторг от вынужденного отцовства. А вдруг он подумает, что она сделала это нарочно? У нее было ужасное чувство, что он по-прежнему не до конца ей верит.
Телефон зазвонил, заставив ее подскочить, и Энджел взяла трубку:
– Алло?
– Почему ты не осталась?
Сердце Энджел екнуло, и она схватилась за трубку внезапно вспотевшими руками. Пакет с бутербродами – должно быть, Лео нашел его.
– Я… мне надо было возвращаться, чтобы упаковать украшения. Я зашла, только чтобы поздороваться, но ты был занят.
Он помолчал немного, и Энджел представила, как он сидит в своем роскошном кабинете.
– Спасибо за ланч. Энджел засмеялась, но это прозвучало фальшиво.
– Ах, бог мой, это. Я не знаю, что…
– Это было мило. Энджел порадовалась, что одна, потому что огонь унижения опалил ее с ног до головы.
– Я буду дома в семь. До встречи.
И разговор закончился. Сердце Энджел чуть не выскакивало из груди, она вся дрожала.
Она пропала. Она влюблена. И обречена. Парнассисы в конце концов будут смеяться последними.
После того как они вернулись домой, Энджел была как выжатый лимон. Первый раз в жизни радость от создания украшений затмило что-то другое – Лео и ее попытки защитить от него свое сердце. Весь вечер Лео был внимателен и предупредителен. Энджел говорила себе, что это просто напоказ, но, когда Ари с Люси ненадолго вышли из комнаты, чтобы помочь уложить детей спать, Лео повернулся к Энджел, взял ее лицо в ладони и поцеловал так крепко и горячо, словно не мог сдержаться, словно ему это было нужно, и ее предательское тело тут же откликнулось. И только услышав поддразнивающее: «Знаете, наверху есть свободные комнаты, если хотите…», они оторвались друг от друга.
– О чем задумалась?
Энджел взглянула на Лео и пожала плечами, чувствуя потребность защитить себя.
– Да так, ни о чем особенном. Просто надеюсь, Люси понравятся серьги и браслет. Я уже давно ничего такого не делала и…
Лео подошел и приподнял ее лицо за подбородок, отчего внутри у нее разлилось тепло.
– Они ей понравятся. Ари понравились. Ты необычайно талантлива.
Лео взял ее за руку повыше локтя. Энджел задрожала и попыталась высвободиться. В его глазах что-то вспыхнуло.
– По стаканчику перед сном?
– Лео, я правда…
– Пожалуйста?
Что-то в его лице заставило Энджел согласиться. Сердце забилось быстрее.
– Ну хорошо.
Она последовала за Лео в роскошную гостиную, немного озадаченная. Если бы она не знала, что такое невозможно, то подумала, что он хочет о чем-то поговорить. Лео налил Энджел ликер, а себе виски. Протянул ей бокал.
После долгих, напряженных минут молчания сказал:
– Энджел, думаю, мы оба понимаем, что те договоренности, которые были между нами, исчерпали себя. Я не могу и не буду удерживать тебя, если ты захочешь уйти.
Сердце Энджел сжалось так сильно, что на секунду показалось, она потеряет сознание. Руки с силой стиснули стакан, и она порадовалась, что сидит.
– Я… – заговорила было она, но Лео продолжил:
– Но я не хочу, чтобы ты уходила, Энджел.
Сердце ее снова забилось.
– Не хочешь? – выдавила она.
Он покачал головой:
– Между нами еще ничего не закончено. Я по-прежнему хочу тебя.
«Я по-прежнему хочу тебя». Ни слова о любви. Но она снова напомнила себе: а чего она ожидала после того подслушанного разговора?
– Ювелирная мастерская твоя, Энджел, – твоя, пока мы вместе. После заказа Ари и небольшой рекламы тебя завалят заказами. Это могло бы быть началом настоящей карьеры для тебя.
Он даже не просит ее остаться просто потому, что ей может этого хотеться. Нельзя дать ему увидеть, как ее сердце истекает кровью.
Она улыбнулась, но улыбка вышла натянутой.
– Значит, ты хочешь сказать, что если я останусь с тобой, пока мы не надоедим друг другу, то ты поможешь мне начать карьеру? А что, если я не хочу оставаться?
Глаза Лео почернели.
– Не думаю, что у тебя будут проблемы с тем, чтобы устроиться самостоятельно, Энджел, но ты не можешь отрицать, что такая стартовая площадка вознесет тебя на совсем иной уровень.
Энджел сделалось плохо. То, что он делает, так жестоко, и все же, все же… он вручает ей луну, солнце и звезды. Он прав. Под его покровительством прекрасная карьера ей будет обеспечена. Но может ли она пойти на это? Делить с ним постель, зная, что когда-нибудь в будущем он ее покинет, пусть и с блестящей карьерой в качестве утешительного приза?