– Не завел.
– Да. Ну… Ну, извини.
– Все нормально.
– Мы не поговорили об этом. А надо было.
– Все нормально.
– Я была ужасно зла на тебя.
– Знаю.
– Но все равно следовало сначала сказать тебе.
– Пусть тебя это не заботит. На самом деле отсутствие телефона – это новая степень свободы. Хоть в это и трудно поверить.
– Ладно. – Она помолчала. – Так в чем же дело?
– Ни в чем. Мне захотелось написать тебе. Вот я и написал. Я не думал, что у нас объявлен мораторий на электронную почту.
– Не злись.
– Я и не злюсь. Просто не понимаю, чего уж такого страшного в том, что я послал тебе по электронной почте письмо.
– Ничего в этом страшного нет.
– Тогда почему ты так нервничаешь?
– Я не нервничаю. Прошу тебя, Джозеф. Я… послушай, мы больше не вместе и…
– Я знаю. Очень хорошо знаю. Однако спасибо за напоминание.
– Прошу тебя, перестань.
Я молчал.
– Я рада, что у тебя все устроилось. Мне хочется узнать об этом побольше. Расскажи о твоей работе.
Я поразмыслил.
– Это что-то вроде исследовательской группы.
– Как… «мозговой центр»?
– Можно сказать и так.
– Здорово. Именно то, что тебе нужно. Я ведь всегда это говорила, верно? И квартира у тебя новая? Я думала, ты у Дрю живешь.
– Жил одно время. Теперь уже нет. Послушай. – Наш пустой разговор начинал меня раздражать. – Не знаю, как сказать…
– Погоди, – сказала она. – Погоди.
– Нет, я…
– Погоди минутку. Я знаю, что ты хочешь сказать.
– Ты не…
– Знаю, – заявила она. – И мне нужно…
– Твои родные? Дело было в них? Потому что если так, то…
– Дело было не в них. Они тут ни при чем.
– Так просвети же меня. Строго конфиденциально…
– Прошу тебя, прекрати. Мы не можем обсуждать это здесь.
– Тогда где же мы…
– Нигде. Нигде и ни в какое время.
– А, я начинаю понимать.
– Тут и понимать нечего.
– Понимать всегда есть что, – сказал я. – И мне оно по силам. Я же умный малый, Мина, я могу разо…
– Пожалуйста, не называй меня так, – попросила она.
Меня эта просьба уязвила.
– Это почему же?
– Потому что я тебя прошу.
– Но почему?
– И пожалуйста, пожалуйста, говори потише.
Люди уже начали поглядывать на нас поверх своих «латте».
– Давай прогуляемся, – предложил я.
Она потрясла головой.
– Почему?
– Я хочу остаться здесь.
– Почему?
– Это нейтральная территория.
Я удивился:
– Ты мне не доверяешь?
– Разумеется, доверяю.
– Тогда пойдем.
– Тебе хочется препираться со мной или просто поговорить?
– Мы же не разговариваем, – сказал я. – Ты мне не позволяешь.
– Джозеф, – она прижала ладони к вискам, – не заводись.
– Я всего лишь…
– Пожалуйста. – Она подняла на меня взгляд. – Дай мне хоть слово сказать.
На миг мне показалось, что она вот-вот заплачет. Я это видел, и не единожды. Лицо у нее становилось зеленоватым, как будто ее того и гляди стошнит. Я подавил желание коснуться ее. Ясмина еще раз потерла глаза, и на этот раз, когда она взглянула на меня, лицо ее оказалось совершенно спокойным.
– Я помолвлена, – сообщила она.
Теперь одна из наших соседок, девушка в черных пластиковых очках, действительно пожирала нас глазами. Еще бы, такое развлечение! Почище всякого «Жизнь дается только раз»! Я гневно уставился на нее, и она снова уткнулась в свою Афру Бен [17] . Тем временем Ясмина пила кофе – быстрыми, маленькими глотками – и нервно посматривала на меня.
– Прошло пять месяцев, – сказал я.
– Шесть.
– Шести еще нет. Пять с половиной.
– И что?
– А то, что это смехотворно.
– Нет.
– Да. Абсолютно смехотворно.
– Думай как хочешь.
– Кто он?
– Его зовут Пит, – сказала она, – и «он» мой жених, так что, если ты не против…
– Пит.
– Да.
– Это его настоящее имя?
– Конечно, настоящее, – сказала Ясмина. – Что за странный вопрос.
– А фамилия у Пита имеется?
Напряженное молчание. И затем:
– Сулеймани.
– А, – сказал я.
– Что – а?
– Ничего.
– Это твое «ничего». Что ты имел в виду?
– Ничего, – сказал я. – Просто так я и думал.
– Как ты думал?
– Иранец, – ответил я.
– Да, иранец.
– Вот именно так я и думал.
– Прими мои поздравления. Ты угадал. Браво.
– Твой сарказм излишен.
– Он иранец. Это вас смущает, ваше высочество?
– Ну, вряд ли мое мнение может как-то повлиять…
– Нет, – сказала она, – не может, но кого это волнует? Кого волнует, что речь идет о человеке, которого я люблю? Дело же не во мне и не в нем, а только в тебе. Тебя всегда интересовал только ты сам. Ну так и скажи мне все, что ты думаешь. Выложи карты на стол. Давай, выскажись, тебе от этого только лучше станет.
– Хорошо, – сказал я. – Позволь мне догадаться: он живет в Лос-Анджелесе.
– В Нью-Йорке.
– Ладно, хорошо, в Нью-Йорке. Ему сорок пять, торгует автомобилями.
– Тридцать, – с вызовом произнесла она, – инвестиционный банкир. Ты закончил? Потому что мне все это ни к чему, и если ты не перестанешь вести себя как младенец, то я лучше уйду. Я вообще не обязана тебе что-либо рассказывать. Хотела рассказать, из вежливости, чтобы ты услышал об этом не от кого-то, а от меня. Потому и звонила. Я стараюсь вести себя правильно, но ты делаешь это очень, очень трудным.