— Расскажите мне о себе, — попросил он Николь.

Ее глаза ярко заблестели, словно он подарил ей возможность, о которой она мечтала.

И в течение всего главного блюда он слушал и задавал вопросы. Она бесстрастно поведала ему о маленьком коттедже, скромной отцовской славе и своей работе по реставрации старинной керамики.

— Вы унаследовали вашу любовь к красивым вещам от отца, — заметил он хрипло.

— Надеюсь, я унаследовала и его характер. Его доброту. Терпимость. Безграничное гостеприимство.

Обожание к отцу сквозило во всем, что она говорила.

— Судя по вашим словам, он был человеком компанейским, — закинул он удочку.

— Еще каким! — Ее глаза засветились энтузиазмом. — Он любил людей, и они любили его, — воскликнула Николь, наивно не замечая скрытого смысла, который он мог вложить в эти слова. — У нас постоянно гостили какие-нибудь друзья с семьями. И им всегда были рады.

— Расскажите мне о ваших вечеринках. Ее голос сделался тоскливым.

— Мы допоздна засиживались под звездами, дети у родителей на коленях, что-то бурно обсуждали, смеялись. — Она улыбнулась. — Я обожала это.

— Вы любите танцы? Музыку?

Глаза Николь засверкали.

— О да! Порой я танцевала до упаду. Музыка меня зажигает. Она может растрогать меня или рассмешить. На наших вечеринках мы, бывало, полностью отдавались ей.

— Неужели? — Он вскинул бровь.

— Не так, как вы думаете! — негодующе заявила она. — Мы просто отзывались на ритм, будь он быстрый и яростный или медленный и мечтательный. Дети, взрослые, люди пожилые… Впрочем, вам не понять. Вы за свою жизнь, наверное, ни разу не совершили ничего безрассудного или спонтанного!

— У меня есть обязательства, — огрызнулся Блейк, уязвленный правдивостью ее слов.

— Но ведь жизнь — это не только долг! — С жаром воскликнула она.

Да. Всю жизнь Блейк помнил о своем положении. Тщательно следил, чтобы не сказать и не сделать чего-то лишнего. А теперь Николь дразнит его своей свободой от ограничений, невольно подстрекая сгрести ее в охапку и заняться любовью.

Неудивительно, что он желает ее. В ней есть все, к чему он так страстно стремится. Она представляет собой ту личность, которой он сам был всегда. В тот момент Блейк с удовольствием поменялся бы с ней образом жизни.

Был поразительный контраст между ее беззаботным времяпрепровождением и его строгим воспитанием. Так много раз он усмирял себя, напоминая о том, что он «сын» английского джентльмена. И больше, чем когда-либо, завидовал ее свободе, в которой ему было отказано.

Почувствовав себя увереннее, она стала более открытой, менее сдержанной в движениях. Теплый свет осветил глаза. И он почувствовал, что заворожен ею, что его притягивает к ней.

— Я умоляю вас, — тихо попросила она, возможно, почувствовав, что он размяк, — поспрашивайте местных жителей о моем отце. Сохраняйте объективность, пока у вас не будет доказательств его предполагаемой безнравственности.

Ее нежная доверчивая улыбка растопит даже каменное сердце, подумал он, сурово сопротивляясь такой судьбе. Николь сделала глубокий вдох, и он почувствовал первый толчок желания.

Если она предлагает, почему не взять?

Блейк откинулся на стуле, но на лице его не отразилось ни намека на страсти, бушующие в теле. Однако она разрушала его самообладание дюйм за дюймом.

Все, о чем он мог думать, это дотронуться до ее шелковистой кожи. Взять прекрасное лицо в ладони. Притянуть ее ближе и почувствовать, как тает ее податливое тело, а губы раскрываются для неизбежного поцелуя…

— Блейк?

Он моргнул. Почувствовал, что еще немного, и он взорвется. Надо двигаться. Блейк резко встал и убрал тарелки.

Ошибкой было приближаться к ней даже на тот короткий момент, чтобы забрать тарелку. Она пробормотала слова благодарности, взглянув на него своими огромными глазами — двумя серебристыми колодцами в свете свечей, и он чуть не прыгнул в них с головой, чтобы утонуть счастливым.

Аромат ее духов остался с ним, пока он деловито счищал остатки еды с тарелок. Игнорируя порыв подхватить ее и осыпать дождем поцелуев, он отрезал два куска клубничного пирога. Поставил ее порцию перед ней и сел на место, двигаясь, как робот.

— Вы не слушаете. Я наскучила вам, — грустно сказала Николь, не притронувшись к пирогу.

Наскучила! Если бы. Он отметил, как сексуально она сложила губки, и разозлился.

— Я слышал каждое слово.

Не поднимая головы, он подцепил несколько клубничин и постарался сделать вид, что смакует их.

— Тогда вы поймете, — сказала она голосом низким и гортанным, обращая в прах все его намерения оставаться отстраненным, — почему я не могу позволить вам думать — тем более говорить — эти ужасные вещи о моем отце.

Он вынужден был снова встать. Прошел к окну, отдернул шторы, затем открыл дверь на террасу, впуская звездную ночь. Немного подышал воздухом, пока голова не прояснилась. Она использует свою женственность, чтобы убедить его, гневно подумал он. Флиртует с ним. Понижает голос и опускает глаза, чтобы ослабить его сопротивление и добиться своего. Бессмысленные трюки. А он поддается на них, болван.

— Мой источник безупречен. Мой источник не станет лгать, — твердо сказал Блейк.

Он услышал звук отодвигаемого стула. Стук высоких каблуков, приближающийся к нему. В паху стало жарко.

— Но что-то не так, потому что я знаю, что не лгу! — горячо воскликнула Николь всего в нескольких дюймах от него. — Я знала Джайлза, а вы нет. Значит, мне лучше известно, каким он был на самом деле!

Ее дыхание дразнило волоски у него на затылке. Он знал, что если повернется, то заключит ее в объятия и выставит себя полным дураком. Блейк попытался заставить свой одуревший мозг сосредоточиться. Ясно, она искренне верит, что ее отец был хорошим человеком. Это ставит его перед дилеммой. Принять ее слова за чистую монету и подвергнуть сомнению материнскую версию событий или промолчать, пока не узнает ее получше.

Ее ладонь коснулась его руки, и он застыл.

— Пожалуйста, Блейк, — отрывисто выдохнула Николь. — Я знаю, что не нравлюсь вам, но вы хороший человек, и я уверена, что, если вы подумаете об этом беспристрастно, вы поймете, что я… я…

Он наплевал на свои решения и развернулся одним резким движением. Приподнятое лицо женщины расплылось у него перед глазами. Не в силах остановить себя, он приблизился на шаг. Крепко ухватил ее за руки повыше локтей.

— Николь, — хрипло проговорил он. И понял, что достиг точки, из которой нет возврата.

Глава шестая

Николь не могла пошевелиться. Разумеется, она слышала о любви с первого взгляда. Но до сих пор она как-то не верила, что влечение может возникнуть вот так сразу, в одну секунду.