Это пренебрежительное замечание взбесило ее.
— А ваша невеста знает, что вы поглядываете на других женщин? — спросила Анна дрожащим от негодования голосом.
— Знаете, на кого вы похожи? На разъяренную кошку. В вас есть что-то дикое... неуправляемое, — медленно произнес он, его глаза скользили по ее стройному телу, округлости которого не скрывала, а скорее подчеркивала тонкая рубашка. Он заметно напрягся, по его лицу пробежала тень. — Впрочем, я признаю, что на какое-то время забыл, что я — почти женатый мужчина.
— Но ведь прежде, чем сделать своей возлюбленной предложение, вы целых три года встречались с ней. Разве этого мало? — Анне никак не удавалось сдержать свой интерес к личной жизни Адама. С упорством мазохиста она продолжала спрашивать, и его ответы казались ей ужасными.
— Анна, повторяю: мы с Джессикой три года состоим в определенных отношениях. Я не говорил, что эти отношения накладывают на нас обязательства.
— Значит, вы изменяете ей направо и налево?! — воскликнула она, непонятно почему разозлившись.
— Я не путаюсь со всеми подряд, если ваша вспышка морального негодования подразумевала именно это.
— А если ваша невеста станет спать с другими мужчинами? Вы воспримете это спокойно? — недоверчиво поинтересовалась Анна. Такой вариант казался ей невероятным. Она не считала себя моралисткой, но была уверена, что верность в серьезных отношениях обязательна.
— Джессика слишком воспитанна, чтобы интересоваться, не встречаюсь ли я с другими женщинами. А я никогда не спрашивал, есть ли у нее кто-то помимо меня.
— Как цивилизованно!
— Странно слышать подобное от такой мятежной души, как вы.
— Ничего странного! — крикнула она. — Если бы мужчина, которого я люблю, изменил мне, никакое воспитание не помешало бы мне возмутиться... я бы... я бы...
Она вскочила на ноги. Адам невольно залюбовался ею: взбешенная, со стиснутыми кулаками, она была великолепна.
— Учитывая ваше умение обороняться, я представляю, что бы вы сделали. — Он смерил ее ироническим взглядом. — Надо же, а вы, оказывается, собственница!
— Любящие люди должны отдаваться друг другу без остатка, а не размениваться направо и налево. Ненавижу подлецов...
— Без остатка?..
От неожиданной хрипотцы в его голосе и вспыхнувшего в глазах интереса она почувствовала волнение и снова села на ящик.
— Давайте остановимся на том, что у нас с вами разные представления о любви и браке, — заговорила Анна нарочито непринужденным тоном, чтобы снять звенящее в воздухе напряжение. Еще чего не хватало: обсуждать столь значимые для нее вещи с таким циником!
Ее пальцы беспокойно мяли подол рубашки. Адам наблюдал за ней, и, заметив это, Анна заставила себя сложить руки на груди.
— Вы думаете, те идеальные отношения, которые вы себе нафантазировали, смогут выдержать испытание временем? — Он покачал головой и усмехнулся. — Влечение к женщине, если его легко удовлетворить, быстро проходит, и оно не может служить основанием для брака. Уважение и взаимные интересы — куда более солидные причины жить вместе.
— Мне жаль Джессику, если ей достаточно одного уважения с вашей стороны.
— На одном влечении далеко не уедешь, а уважения может хватить на всю жизнь, — ответил он на ее колкость. — Взять хотя бы нас с вами... с момента нашей встречи нас обуревает желание сорвать друг с друга одежды, но это все равно, что связаться с торнадо. В вас спокойствия не больше, чем в бурлящем водовороте.
— Зато я не такой нудный педант, как вы! — вскипела она.
— То есть? — В его голосе появились угрожающие нотки.
— То есть, по-моему, вы — просто напыщенное ничтожество. Сколько вам лет? Тридцать пять? Тридцать шесть? Вы расписали свою жизнь, словно компьютерную программу, — резко произнесла она, потом решила сбавить обороты: — Хотя это ваше личное дело. Но было бы лучше, если бы ваших племянников окружала искренняя и теплая атмосфера, дети всегда ощущают нелюбовь. — Она перевела взгляд на детские рисунки, висящие на стене. — Это они нарисовали?
Он тоже посмотрел на стену и ответил:
— Да, Сэм и Натан. — Его голос потеплел. — Они младшие.
— Двойняшки?
Адам кивнул.
— Они почти всегда рисуют черным, — сурово произнес он. — Им продолжают сниться кошмары. Детям нужна крепкая семья.
— Думаете, для того, чтобы создать крепкую семью, достаточно подобрать детям приемную мать и поселиться в маленьком городке? Для этого требуется гораздо больше, — серьезно сказала она. Жалость к нему... к детям сдавила ей грудь. — Брак по расчету не сделает их счастливыми. — Счастливыми детей может сделать ласка, тепло и, самое главное, любовь. Именно любовью Анна была окружена с детства, именно любовью она собиралась окружить и своих будущих детей.
— Вернитесь в реальность, Анна. В реальном мире приходится идти на компромисс, если, конечно, человек не законченный эгоист.
— Тогда я, наверное, законченная эгоистка, если не понимаю таких компромиссов. Но вы ошибаетесь, думая, что я живу в придуманном мире, я знаю, что реальный мир жесток. — Ей вдруг захотелось рассказать ему обо всех своих порушенных надеждах и неисполненных мечтах. — Проблема — в вас. То, что вы задумали, — нереально! — твердо сказала она. — Это ложь, обман... Нельзя создать семью из ничего. Послушайте, мистер, вы когда-нибудь прислушивались к себе, следовали своим инстинктам?
— Ваше счастье, что я не следую своим инстинктам, — хрипло произнес он. Его потемневшие глаза горели, грудь тяжело вздымалась. Длинные, чувственные пальцы сжались в кулаки.
— А может, наоборот — несчастье? — вырвалось у нее. Идиотка, что я говорю? — разозлилась она на себя и плотно сжала дрожащие губы. Лицо Адама окаменело, мышцы на шее напряглись, он едва владел собой. — Забудьте, — пробормотала она, взмахивая руками. — Я не говорила этого.
— У меня все в порядке с памятью. Я отчетливо слышал ваши слова. — Он смотрел на нее немигающим взглядом, его глаза опасно блестели.
Анна издала неубедительный смешок, безуспешно пытаясь разгадать намерения Адама. О чем она думала, когда называла его нудным педантом? Сейчас он словно превратился в другого человека, опасного и непредсказуемого.
Хищная усмешка на его чувственных губах пугала. Все внутри нее сжалось. Она провела языком по пересохшим губам и попыталась сломить нарастающее в ней нервное напряжение.
— Я сболтнула глупость.
— Не лгите, вы думаете именно так, как сказали, — безжалостно промолвил он, не оставляя ей ни малейшего шанса замять неловкость.
Она беспомощно смотрела на него и чувствовала себя летящим на огонь мотыльком, который понимает, что погибнет, но не может остановиться. Это банальное сходство разозлило ее. Она не беспомощная! Ей нужно просто встать и уйти. Увы, ее тело не желало подчиняться приказам, и она осталась сидеть.