— Я ничего не буду говорить, если ты хочешь. — Он сел, не отводя взгляда от ее бледного, осунувшегося лица.
— Я это не нарочно, Лайам, — пробормотала Джо. Он чуть было не сказал, что, если бы она не была такой упрямой, все могло быть по-другому… Отчаяние в ее глазах заставило его сдержаться.
— Ты очень непредсказуемая леди. Наш ребенок явно в тебя.
Наш ребенок. От этих слов у нее на глаза навернулись слезы.
— Тебе больно? — резко спросил он.
— Нет. — Она протянула руку, чтобы не дать ему нажать кнопку вызова. — Я просто сильно устала.
У меня глаза слипаются.
— Спи, — тихо произнес он и повернул лампу у нее над головой, чтобы ей не слепило глаза.
— Это ничего, правда? — сонным голосом спросила Джо. Тепло и уверенность в его улыбке действовали успокаивающе.
— Конечно. Поспи, пока можешь.
Через несколько часов Джо проснулась от боли.
— Что-то происходит.
Когда пальцы Лайама сжали ее пальцы, она поняла, что заснула, держась за его руку.
— Позвать кого-нибудь? — Тело Лайама, поджарое, как у борзой, слегка вздрагивало.
Несмотря на громоздкость пропорций, физическая хрупкость Джо была, как никогда, очевидной. Лайаму было дурно от мысли, какое испытание ей предстоит и до какой степени он был бессилен избавить ее от этого. Он не мог понять, что заставляло женщин, пребывавших в здравом уме, рожать еще и еще!
Джо окончательно проснулась.
— Кажется, надо. — Она вдруг почувствовала себя спокойно, и это состояние отразилось в ее голосе.
Беспокоиться было некогда. С этой минуты события чередовались слишком быстро. Лайам был прав: все тревоги и боль остались лишь воспоминанием в то мгновение, когда акушерка положила теплое тельце ребенка ей на грудь. Она никогда не забудет, каким теплым и мягким было это маленькое тельце, которое она нащупала дрожащими руками. Это восхитительное мгновенье было чересчур быстротечным. Ребенка завернули в одеяльце и унесли.
— Отлично, — ответила акушерка на ее тревожный вопрос, — просто немного маленький. Надо, чтобы ему было тепло.
Лайам почему-то не хотел идти за ней. Джо не могла этого понять.
— Пожалуйста, побудь с ним. Мне невыносимо думать, что он один. — Тревога сделала ее голос резким. Как мало он проявляет интереса к их сыну! Внезапно ее осенило. — Ты разочарован? Ты хотел девочку? — Она слышала, что для некоторых такие вещи очень важны.
, — Разочарован? — Лайам упал на стоявший возле кровати стул и странно рассмеялся. — Ты слишком много нанюхалась этого. — Он откинул маску, которая подавала чудодейственную смесь газа с воздухом во время самых сильных схваток. — Я… — Он закатил глаза в поисках подходящего слова. — Если сказать, что вне себя, — этого все равно будет мало, — хрипло произнес он.
Их взгляды встретились.
— Я тебя понимаю. — У нее сдавило горло. Надо запомнить это золотое мгновение полной гармонии.
— Ты плачешь, Джо. — Он кончиком пальца смахнул слезу с ее щеки.
— Если бы и ты, как любой мужчина на этой планете, с пятилетнего возраста не учился подавлять слезы, наверное, и ты бы плакал. — Она хлюпнула носом. — Пойди, посмотри, как он там, и расскажи мне. Пожа-а-алуйста, Лайам!
— Не беспокойтесь, мы тут о ней позаботимся, любезно вставила акушерка. — Кажется, он не доверяет нам, дорогая, — добавила она с улыбкой, обращаясь к Джо.
Лайам не стал спорить.
— Вы так легко от меня не избавитесь, я еще вернусь!
— Наверняка вернется, — пробормотала, вздохнув, акушерка. — Везет же некоторым девушкам! заметила она не без зависти. — Как приятно видеть такую привязанность в супружеской паре!
Не мне развеивать ее романтическую фантазию, подумала Джо со слабой улыбкой. В ее переутомленной голове слова Лайама неожиданно обрели угрожающее значение: он вернется, чтобы заявить о своих правах, которые благодаря ее доверчивости мог поддержать юридически. Родить покажется еще легко, после того как они сядут и начнут обсуждать свое совместное (или несовместное) будущее.
— Теперь, когда мы дома, я действительно чувствую, что он мой.
— Мой?
Джо закусила губу, но промолчала.
— Пока я каждый день навещала его в больнице, было такое ощущение, будто он принадлежит кому-то другому. — Казалось, что все емкости в комнате были наполнены цветами. Пахло замечательно. — Люди были так добры, — бормотала она, читая подвешенную к букету бирку.
Неловкость, с какой она оглядывала комнату, не ускользнула от внимания Лайама.
— Конечно, будет легче пожелать ему доброй ночи в детской, чем ездить за двадцать миль в больницу. Давай подержу, — проговорил он, когда она начала сбрасывать жакет с одного плеча. — Не беспокойся, я не собираюсь бежать за границу. — Он сердито сверкнул глазами, когда она помедлила, явно не желая расставаться со своей ношей. — Мы достаточно об этом говорили, Джо. Тебе надо быть здесь, пока ты не окрепнешь, чтобы я мог тебе помогать.
Она передала ему переноску со спящим сыном. Как вести себя, когда по не зависящим от тебя обстоятельствам оказываешься под одной крышей с мужем, с которым почти разошлась?
Сказать, что ей это совместное проживание казалось сомнительным, было бы мало! Но когда она смотрела на это бесстрастно — а Лайам заставил ее так смотреть, — получалось, что это лучшее решение ее сегодняшних проблем.
Был еще папа. Отец явно испытал облегчение, когда она сказала, что будет жить с Лайамом, после того как маленького Коннора выпишут из больницы.
Ухаживать за ребенком, когда рядом есть специалисты, — это одно. Но остаться без поддержки и полностью отвечать за эту жизнь!..
— Ты думаешь, что, когда придет время, я начну уговаривать тебя остаться? — Лайам стащил с ребенка одеяло — в комнате было тепло.
— Твоя мама не поверила, когда я ей сказала, что это временно. — Она устало покачала головой. — И мой папа не лучше.
— Я говорю не о других, а о тебе. Я не хочу, чтобы ты оставалась, если не доверяешь мне.
Это было очень похоже на чувство, испытанное ею на первом настоящем свидании. Тогда она стояла с бьющимся сердцем, предвкушая поцелуй, а юноша хмуро признался, что до умопомрачения втюрился в ее лучшую подругу. Если взять то, что она почувствовала тогда, и умножить на миллион, получится примерно то же, что сейчас. Лайам не хотел ее.
— Скажи мне одно: ты не хочешь, чтобы я с тобой жила? — Ее удивило, что голос у нее звучит почти нормально.
— Можешь оставаться столько, сколько тебе понадобится, — ответил он, не слишком стараясь разубедить ее.
— Весьма благодарна. — Просто надо держать себя в руках.